Подойдя к западным воротам равеннского императорского дворца и попросив проводить его к Бонифацию, Тит получил вежливый, но твердый отказ.

— Извините, господин, — сказал один из стражников. — У нас приказ: вас не пропускать.

— Но мне просто крайне необходимо переговорить с комитом, — настаивал Тит. — А не пускать меня вам приказали лишь потому, что я когда-то состоял на службе Флавию Аэцию. Теперь же я ее покинул. Убедитесь сами. — Он протянул стражнику пергамент, выданный ему Аэцием. — Вот удостоверение об увольнении, подписано самим полководцем. Покажи кому-нибудь из начальства и повтори то, что я тебе сказал. Могу и подождать. — Напустив на себя беззаботный вид, Тит начал подкидывать на ладони tremissis, небольшую золотую монету достоинством в третью часть solidus, одну из тех, что сохранились у него со времен службы Аэцию.

— Посмотрю, что можно сделать, господин, — заговорщицки подмигнул Титу стражник, ловко поймав монету на лету. Заменившись на посту, он побежал к главному зданию и через полчаса вернулся в сопровождении одного из помощников магистра оффиций.

— Следуйте за ним, господин.

Титу вновь пришлось пройти по садам, широкому пассажу между четырьмя центральными строениями, длинному перистилю и портику, через который он попал в императорские апартаменты — все это ему было знакомо со времен давней стычки с императрицей и ее сыном. Служащий открыл дверь, и Тит оказался в коридоре — пустом, за небольшим исключением: навстречу ему шли два огромных нубийца в туниках-безрукавках, какие носили рабы. Дверь позади Тита резко, со щелчком, захлопнулась, и он догадался, что угодил в ловушку.

Инстинктивно он понимал, что сопротивление бесполезно: эти люди тренированные атлеты, гораздо более ловкие и искусные в бою, нежели он сам. Тем не менее Тит решил принять вызов. Когда нубийцы приблизились к нему, он нанес первому такой удар ногой в солнечное сплетение, который, несомненно, свалил бы с ног любого обычного противника. С тем же успехом он мог бы пнуть и дерево; невольник лишь что-то проворчал и продолжил свой ход. Второй выпад Тита — основанием ладони он врезал рабу в подбородок — имел тот же эффект. И тут он почувствовал мучительную боль: нубийцы выкручивали ему руки. Понимая, что, еще чуть-чуть, и они будут сломаны, он прекратил сопротивление и позволил препроводить себя в большую, украшенную колоннами залу, где на тронах сидели императрица Галла Плацидия и ее сын, Валентиниан. Император, угрюмого вида паренек лет двенадцати-тринадцати, был высок и для своего возраста неплохо развит. От своего деда, великого Феодосия, он унаследовал длинный нос и красивые карие глаза, но вот безвольным подбородком и сложившимися в раздражительную гримасу губами он напоминал своего августейшего дядю, слабохарактерного Гонория.

— Что заставляет тебя так упорствовать — заносчивость, или же крайняя глупость? — холодно спросила Плацидия. — Ты начинаешь мне надоедать. Не удовлетворившись нападением на императора, ты, как сказал мне папа, набросился на епископа в его, заметь, собственном дворце, а теперь имеешь наглость просить аудиенции. Ты вообще должен благодарить судьбу, что живешь еще на этом свете. Ты что, действительно думал, что вот эточто-то меняет? — И она помахала перед лицом Тита выданным ему Аэцием пергаментом.

— Мама, у меня предложение, — прошепелявил Валентиниан, и глаза его зажглись огнем.

— У наспредложение, — мягко поправила сына императрица. — Да, Флавий?

— Эти двое слуг предотвратили нападение на нашу персону и убили нападавшего прежде, чем он успел до нас добраться. Умно, как ты думаешь?

Плацидия снисходительно улыбнулась.

— Полагаю, это бы избавило нас от многих хлопот. Что ж, так тому и быть. — Она кивнула нубийцам.

Один из них сжал руки Тита своими, словно тисками, другой, обхватив голову юноши, начал выкручивать ее в сторону. Ужас обуял Тита: он понял, что, не случись чудо, через пару секунд ему свернут шею.

И чудо случилось. Дверь распахнулась и в комнату вошла знакомая огромная фигура: Бонифаций.

— Приношу свои извинения, ваши светлости, я полагал… — При виде происходящего комит застыл на месте.

— Помогите! — прокаркал Тит.

Выглядевший сколь удивленным, столь и обеспокоенным, Бонифаций поднял руку в командном жесте. Тит почувствовал неимоверное облегчение: сжимавшая его горло хватка ослабла.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — озадаченно поинтересовался Бонифаций.

— Этот человек пытался убить меня, — мрачно сказал Валентиниан.

— Это неправда! — в отчаянии закричал Тит. — Помните меня по Африке, господин? Я привозил вам письмо от комита Аэция.

— Припоминаю, было такое. — Бонифаций кивнул нубийцам, и те отпустили Тита. Повернувшись к императрице, комит успокаивающе промолвил:

— Элия, дорогая, это, должно быть, какое-то недоразумение. Я знаю этого юношу. Возможно, он и служит этому изменнику, Аэцию… но чтобы он был убийцей? В это я ни за что не поверю. В молодости я сражался под руководством его отца против готов Радогаста. Лучшего солдата, чем полководец Руфин, и представить себе невозможно…

— Я пришел сюда повидаться с вами, господин, — заявил Тит, потирая шею. — Аэцию я больше не служу. Взгляните сами: в руках у ее светлости документ о моем увольнении.

— Элия? — укоризненно поднял брови Бонифаций.

Пожав плечами, императрица признала поражение.

— Ох, как я от всего этого устала… Полагаю, ты и сам во всем разберешься. И еще: ты окажешь нам большую услугу, если уберешь этого типа с глаз наших подальше — он у нас уже как кость в горле.