– Понятно, - констатировал Люциус, уяснив, что Гарри ушёл в глухую несознанку.
– Кажется, Вам было необходимо научиться управлять своей силой. Каким образом Вы собираетесь это сделать, если не можете контролировать самого себя даже в такой малости?

– У меня времени не хватило, - буркнул Гарри, опуская глаза в пол. На тёмно-сером каменном полу мелко подрагивали два зеленоватых пятна света, исходившего из глаз.

– И чем же Вы были так заняты?
– Люциус просто источал насмешку и иронию.

– Готовил для Драко завтрак в постель, - бухнул Гарри чистую правду, решив, что терять ему уже нечего.

Люциус поперхнулся следующей репликой, издав вслух только нечто вроде «Угхмфф». Похоже, чистосердечное признание гриффиндорца застало его врасплох.

– Один-один, мистер Поттер, - сказал он наконец.
– Вы заставили меня потерять самообладание. Теперь, пожалуй, лучше всего заняться уроком.

– Драко был очень расстроен, когда узнал о Вашей смерти, - кинул реплику Гарри, беря в руки свиток с упражнениями йоги.

– Это всего лишь лишний раз доказывает, что он плохой сын, - бросил Люциус.
– Начинайте с позы Тадасана6, мистер Поттер.

Гарри послушно встал в указанную позу.

– Почему плохой?
– не понял гриффиндорец.

– Хороший Малфой никогда не показывает своих чувств посторонним, - с прохладцей объяснил Люциус. В интонациях его глубокого баритона явственно проскальзывало «только идиоту, синонимично - Вам, м-р Поттер, надо объяснять очевидные вещи вслух».
– Я ему не посторонний!
– нашёл брюнет новый аргумент, старательно дыша со счётом.
– Я его люблю, и он меня любит!

– Это не имеет никакого значения, мистер Поттер, - тихо ответил Люциус, и его глаза превратились в серые омуты - грозовые тучи. Того и гляди, полетит молния-другая. Гарри даже напрягся, но напомнил себе, какой он теперь, вообще говоря, крутой (при желании он мог бы походя размазать по стенке десяток Люциусов и не устать, но штука была в том, что он учился как раз тому, чтобы так не делать), и немного расслабился.
– Любовь - это последнее, на что ориентируется истинный Малфой, выбирая спутника жизни.

– А на что он ориентируется в первые очереди?
– неуёмное гриффиндорское любопытство заставляло Гарри продолжать расспросы.

– На перспективность брака в финансовом и политическом смысле. На знатность рода будущей жены и её внешность. Ни один чистокровный волшебник не может позволить себе быть гомосексуалистом всегда

– Почему?
– задавая вопрос, Гарри уже догадывался, почему, но ему требовалось услышать свои смутные подозрения оформленными вслух.

– Потому что мы должны продолжать наш род. Чистая кровь драгоценна и редка. Тот, кто не оставляет наследника, именуется предателем крови. Он становится изгоем в среде аристократии.

Вздрогнув, Гарри ощутимо стукнулся плечом о стену, у которой стоял.

Определённо, ему было ещё учиться и учиться самоконтролю.

– Теперь поза Триконасана, мистер Поттер.

– А… предатели крови… они подвергаются какому-нибудь… преследованию? Или их просто больше не зовут на вечеринки?

– Ваши формулировки… - пробормотал Люциус. «Сам знаю, - раздражённо подумал Гарри.
– Не дай Мерлин, сейчас ещё и диспут по проблемам риторики устроит…» - Каждый чистокровный волшебник вправе презирать предателя крови. Слово, данное ему, не обязательно сдерживать. И да, вся светская жизнь - как Вы выразились, вечеринки - навсегда пропадает для предателя крови. Обрывается всякое общение с теми из чистокровных, кто когда-то считался хотя бы шапочным знакомым. Предатели крови - низшая каста, хуже магглов. Поэтому за всю историю магии предателей крови было очень мало. Как правило, чистокровный сначала обзаводится наследником и только потом устраивает свою личную жизнь.

– Звучит нелепо, - пробормотал Гарри автоматически, занятый мыслями о Драко.

Драко - предатель крови? Из-за него, Гарри? Он ведь разорвал контракт с Паркинсон… И теперь каждый ублюдок вроде Дерила Забини считает себя вправе вести себя свысока с Драко… с нежным, преданным, порывистым, чувствительным и чувственным Драко…

– Мистер Поттер. Мистер Поттер!!

– А?
– очнулся Гарри.

– Гриндевальда за бока [«Интересная поговорка…»]!
– раздражённо сказал Люциус.
– Кажется, я не говорил Вам начинать медитировать - это во-первых. Во-вторых, Ваши интенсивные раздумья перебили всё стеклянное и керамическое, что было в комнате.

Упс.

Гарри быстро обежал комнату взглядом. Мелкие осколки сверкающим ковром устилали пол. На левой щеке Люциуса было три пореза.

Ещё раз упс. Что тут ещё скажешь.

– Простите, - покаянно сказал Гарри.

– В-третьих, - продолжал Люциус, не обращая внимания на вставки от Гарри, - я уже два раза велел Вам сменить позу на Парсваконасана. Ваш мыслительный процесс всегда сопровождается спонтанной глухотой?

Гарри мучительно покраснел и послушно согнул колено, становясь в указанную позу.