Ловцы упали. Финниган прокашлялся и дрожащим голосом объявил:

– Гарри Поттер поймал снитч. Гриффиндор выиграл со счётом 180-10.

Драко схватил палочку и наложил на себя Визус Супер Экстра. В крепко сжатом кулаке Гарри трепыхался недовольный сложившимся положением дел снитч, сама рука была вывернута под неестественным углом. Глаза Гарри были закрыты, и жилка на шее билась через раз. «Жив, - при этой мысли Драко затопила огромная, всеобъемлющая радость и облегчение.
– Жив, но без сознания и наверняка много чего переломано. Ничего. Есть Костерост. Главное, что жив».

Вечер ознаменовало пришествие своеобразных новостей - оказывается, Снейп с утра, как только Драко ушёл на игру, был вызван к Тёмному Лорду за отчётом по порученному Драко делу. Профессору было велено в следующий раз прихватить с собой и юного Малфоя, в конце концов, это было именно его задание. Крёстный рассказывал, непроизвольно потирая плечо там, где была Чёрная Метка, а Драко сидел в своём любимом кресле, кивая, и холодно-отстранённо думал, что скоро придётся исполнять роль шпиона, на которую он подрядился. Если б не происшествие на игре, Драко мог бы и перейти обратно на тёмную сторону - от жгучей обиды на Поттера, но, как он сегодня понял, малейшая возможность, что с этим придурком будет хоть что-то не так, бросает его в холодный пот и ввергает в жестокий шок. Так что будет Дамблдору второй шпион, проше бардзо, если это поможет ослабить Вольдеморта и уменьшить опасность для Гарри, которому одному, такому хрупкому и нежному, предстоит убить этого красноглазого полумертвяка.

Выслушав Северуса, Драко заверил его, что всё понял, и ушёл, отговорившись тем, что ему нужно делать домашнее задание и спать. Слава Салазару, крёстный не пытался заговорить с Драко о Поттере, он и сам прекрасно видел, всё, что творилось в сердце Малфоя, и кто с кем ходит на свидания.

Но домашнее задание интересовало Драко в последнюю очередь. Он отошёл в безлюдный коридор и взмахнул палочкой, накрывая себя маскирующим заклятием. Миссис Норрис - не Паркер, она не так придирчива, и не заметит Драко, что уж говорить о Филче. Удостоверившись, что чары наложены хорошо, юный Малфой направил свои стопы к больничному крылу, где, отгороженные ширмой, чтобы не смущать друг друга, спали на соседних постелях Гарри Поттер и Ханна Эббот.

Лицо Гарри заливал лунный свет - его кровать стояла у окна. Драко присел на стул рядом, вглядываясь в любимое лицо. Тёмные ресницы лежали на впалых щеках, все черты казались заострёнными. Сам Гарри спящий походил на ангела, и Драко стало трудно дышать от нахлынувшей нежности. Этот ангел его отшил, плюнул в душу, променял на другого, унизил… и Драко готов был руки ему целовать. От этой мысли Малфою стало немного тошно, но он только придвинулся ближе к кровати. Стул шкрябнул по полу ножками, ресницы Гарри дрогнули. Драко замер, не дыша.

– Артур?
– неразборчиво пробормотал Гарри, не открывая глаз, и снова задышал ровно.

Ноябрь истекал. По собственным ощущениям, истекал и Драко, но, как ни странно, так не истёк.

Поттер пролежал в больнице ещё два дня - каждую ночь Драко приходил к нему и сидел до рассвета, сжимая руку Гарри в своей, если тому снились кошмары (от одного прикосновения Драко кошмары, кажется, утихали сами собой) - и триумфально вышел из неё: прямо в объятия Артура Стела. Драко целовал Святослава Чижова, закрывая глаза, и истекал, истекал, как вода в клепсидре. Приближалось Рождество, и Драко с мрачным юмором прикидывал, что будет с Санта-Клаусом, если тот прочтёт в письме от Драко «Хочу Гарри Поттера, и не один раз». Инфаркт, пожалуй, будет. А может, инсульт.

Пересуды и идиотские статейки в газетах продолжали сыпаться ворохом, будто не о чем было больше писать, кроме как о том, с кем спит Мальчик-который-выжил. Хогвартс бурлил, как будто кончался не ноябрь, а март. Драко жёг газеты с помощью Инсендио, поднявшись на Астрономическую башню - в это время года практически не находилось охотников туда ходить даже среди отъявленных романтиков. Драко распускал пепел по ветру и долго смотрел вниз с башни, перегнувшись через обледенелый бортик. Когда-то он немного боялся высоты, но теперь она дарила ему странное успокоение, словно давая понять, что уж она-то не предаст и всегда будет его последним шансом. Малфой проводил так часы, потом спускался, отправлял одежду, пропахшую дымом от газет, в стирку, и варил себе Перечное зелье - стояние на холодном ветру так просто не проходит.

* * *

Прошедший матч повлёк за собой не только восхищённые взоры собственной квиддичной команды и возможность ослабить график тренировок, но ещё и начало занятий Окклюменцией со Снейпом. Дважды в неделю Гарри должен был теперь к нему приходить. В первый раз в этом году из-за Окклюменции он спускался в подземелья к половине восьмого вечера, кисло размышляя, сразу Снейп его убьёт или погодит немного. Эмпирическим путём Гарри выяснил, что не сразу: в ответ на стук в дверь послышалось не «Авада Кедавра», а «Войдите», хотя и таким тоном, что ему и в подмётки не годилось заклятие «Канцерус», вызывавшее приводивший к смерти по истечении двух недель рак той части тела, куда был направлен.

– Добрый вечер, профессор, - Гарри невольно подобрался, следя за движениями сидевшего за столом Снейпа - такая угроза исходила от преподавателя зельеварения.

– Вечер добрый, Поттер, - таким голосом лучше не здороваться, а объявлять человеку, что он полное ничтожество, не достойное топтать эту Землю. Впрочем, взгляд Снейпа помог Гарри ощутить именно этот скрытый от непосвящённых смысл слов «Вечер добрый».
– Вы готовы к занятию?

– Да, сэр.

– Тогда начнём. Legillimens!