Убийство обычного священника стоило дорого, но все же в 2 раза дешевле чем убийство лица высшего сана, а именно 4 дуката. Нарушение поста считалось сравнительно большим проступком и оценивалось в 2,5 дуката. Гораздо менее страшными преступлениями являлись поджог и воровство, от ответственности за эти грехи освобождала индульгенция ценой в 2 дуката. Ровно столько же, т. е. 2 дуката, стоило убийство жены с целью жениться на другой женщине. Отравление оценивалось в 1,5 дуката. Убийство ближайших родственников (отца, матери, брата или сестры) прощалось церковью за ничтожно малую сумму, равную всего 1 дукату.

Современному человеку эти суммы и сам откуп от грехов покажутся в высшей степени странными. Ведь в числе библейских заповедей на первом месте стоит «не убий». Разве уместен торг, когда речь заходит о таком преступлении? И почему нарушение поста более тяжкий грех, чем, скажем, отцеубийство? Неудивительно, что средневековые порядки, даже будучи упраздненными, в дальнейшем отрицательно повлияли на нравственность и духовность не только католиков, но в какой-то степени и представителей других направлений христианства.

Многие народы прошлого указывали на единственно правильное наказание, получаемое человеком за сколько-нибудь тяжелые проступки. Это угрызения совести. Те же греки создали миф о богинях Эриниях — дряхлых старухах, умевших летать. Эринии олицетворяли собой угрызения совести. Эти богини преследовали любого раскаявшегося преступника и грешника, истязая его разум и душу, причем скрыться от страшных старух было невозможно, т. к. они проникали повсюду. Единственным недоступным для Эриний местом являлся храм. Только у алтаря, взывая к богам, преступник ненадолго освобождался от мук совести.

Великий афинский философ V в. до н. э. Сократ, предполагавший, что существует только один бог — Небо, верил, будто человек в состоянии услышать голос божества тогда, когда прислушивается к голосу собственной совести. Классическим положением христианства, нерушимым и не подлежащим отмене или изменению, является утверждение, что человек может искупить свои грехи через «сердечное покаяние».

Здесь содержится ответ на вопрос, можно ли получить отпущение грехов на исповеди, через чтение молитвы, через лишения или просто через покупку индульгенции. На самом деле нельзя. Ни исповедь, ни молитва не освобождают человека от греха, если не было искреннего раскаяния. Лишь оно одно позволяет человеку реально оценить свой поступок и прислушаться к голосу совести, которым, наверное, действительно говорит с нами Бог.

Человек может верить или может быть атеистом, но он не вправе отрицать законы нравственности, создававшиеся человечеством на протяжении тысячелетий и прошедшие длительную эволюцию, в ходе которой они получили современное значение. Даже атеист вынужден признать, что ненаучное понятие греха предельно точно отражает социальную оценку морального зла. Нельзя отрицать и того, что муки совести — единственное по-настоящему эффективное наказание, которое несет человек за свои преступления.

Глубокое убеждение в том, что все женское по своей сути изначально темное и инертное, существовало очень давно. Пожалуй, наиболее красноречиво об этом свидетельствует разделение древними китайцами всего сущего на Инь и Янь, и именно женскому началу Инь приписывалось все то темное, что есть в человеке вообще. Если заглянуть еще глубже в прошлое, то легко вспомнится, что именно лицо женского пола (т. е. Ева) была причиной (правда, опосредованной) изгнания людей из рая.

Случайно ли это? Проявление ли это патриархальности большинства человеческих цивилизаций, отдающих приоритет и приписывающих высшие качества полу мужскому? Истории развития этого мифа и взгляду современного человечества на этот вопрос мы и посвятим дальнейший разговор.

Как обычно, все начинается с древних мифов и мифических символов, обозначающих все и вся. Итак, женское начало, как, впрочем, и мужское, сводилось к изображению гениталий. Древние индийцы использовали для их обобщенного обозначение слово «йони» (источник). В мифологии йони использовалось для обозначения угрозы и даже смерти. Конечно, нельзя опровергнуть суть именно мужского взгляда на женщин. Это подтверждается тем фактом, что в ритуалах становления юношей мужчинами использовались образы возвращения сына в лоно матери, символизирующие смерть с последующим возрождением уже в другом качестве.

Еще выразительнее образ «зубастого лона» — йони, которое символизирует чудище. У некоторых племен и народностей Южной Америки до сих пор распространен миф о том, что во влагалище женщины живут змеи. А индейцы айапа ушли в своих фантазиях еще дальше, считая, что во время полового акта влагалище «съедает» половой член. Такие взгляды объяснимы тем, что женские гениталии являются для мужчин объектом сексуального влечения, овладение которым сопряжено с определенными трудностями и даже опасностями.