Старейшины потянулись по темным парижским улицам к дворцу Тюильри. Люсьен открыл заседание части своей палаты, Совета пятисот, между семью и восемью часами.

Нужный Бонапарту декрет должны были принять старейшины. Их заседание началось с доклада о заговоре террористов против родины и свободы. Поскольку лидеры оппозиции отсутствовали, никто не возражал против предложенного решения. План заговорщиков безукоризненно выполнялся, и Бонапарт был назначен командующим войсками. Два инспектора направились к нему, чтобы сообщить о принятом решении.

Дом Бонапарта уже был окружен офицерами и генералами в полной парадной форме, приглашенными к шести часам утра. Они громко разговаривали и подбадривали друг друга. Солдаты, офицеры и генералы, прибывшие с Бонапартом из Египта, были вызваны все до единого.

Бертье и его адъютанты встречали вновь прибывших военных. Бонапарт сидел в своем маленьком кабинете и время от времени открывал дверь, чтобы принять очередного важного гостя.

Жозефина находилась в своих апартаментах, ожидая Гойе, но опытный политик почуял подвох и направил жену на разведку. Та увидела сборище военных и все поняла. Бонапарт, все еще надеясь добиться желаемого, попросил гражданку Гойе написать мужу записочку с просьбой непременно приехать. Она написала мужу, предупредив его о подготовленной ловушке.

Жозеф привел Бернадота, одетого в гражданский костюм. Гасконец сказал Наполеону, что он не хочет принимать участия в заговоре.

Бонапарт пустил в ход все свое обаяние. Он менял гнев на милость, угрожал взять генерала под стражу, потом снова смягчал тон. Наполеон умолял Бернадота не противиться и дать честное слово, что не выступит против родственника. Гасконец размахивал палкой, в которой была спрятана шпага, отделывался уклончивыми словами и заявлял, что останется в распоряжении законных властей. Закончив разговор с Бонапартом, он направился завтракать к своему шурину Жозефу, за столом у которого собралось множество политиков.

Прибыли инспекторы, доставившие Бонапарту текст декрета старейшин. Генерал читает бумагу и находит недостаток в принятом решении: в его распоряжение переданы все войска, национальная гвардия, гренадеры советов, но ничего не сказано о гвардии, охранявшей Директорию. Он тут же меняет подлинный текст декрета и издает приказ по армии. Бонапарт объявляет себя генералиссимусом и призывает всех к дисциплине.

Теперь он в сопровождении кортежа направляется к Тюильри. По пути к ним присоединяются кавалерийские части, которыми командует Мюрат.

Мармон, живший на улице Сен-Лазар, пригласил к себе на завтрак нескольких офицеров и предложил им участвовать в деле. Офицеры согласились, Мармон привел их на бульвар Мадлен, но двое все же сбежали. Оставшиеся должны были тронуться в путь вместе с заговорщиками, но не было лошадей. Тогда Мармон взял лошадей в соседнем Манеже.

Они скакали но улицам, заполненным людьми, живо обсуждавшими события. И Сиейес прибыл верхом в сопровождении двух адъютантов. Другие директора оставались в Люксембургском дворце, не понимая, что происходит.

Бонапарт въехал во дворец Тюильри около десяти часов. Он должен был принести присягу перед депутатами Совета старейшин — и сделал это в выражениях красноречивых и туманных, ни единым словом не упомянув о конституции. Когда он произнес слово «клянусь», солдаты в один голос повторили: «Клянемся!» На трибунах раздались аплодисменты.

Заседание Совета старейшин было прервано. День только начинался, а его программа уже была выполнена. Однако Бонапарту пришлось произнести еще одну речь, и слова ее были заранее подготовлены. Дело в том, что Баррас решил наконец узнать, что происходит, и направил на разведку своего секретаря Ботто.

Посол Барраса пробился к Бонапарту сквозь толпу и внезапно получил психологический удар страшной силы. Этот удар был предназначен не ему, а уходившему режиму Директории.

«Что вы сделали с Францией, которую я оставил вам в таком блестящем состоянии?» — начал Бонапарт. Ботто был ошеломлен, а речь генерала слышали все военные и гражданские лица, собравшиеся в саду Тюильри. Бонапарт громко и образно говорил о бедах Франции и плохом управлении страной.

Хотя последовавшие за тем фразы были просто политическими лозунгами, впечатление было глубоким. Покорив слушателей, Бонапарт подошел к Ботто и вполголоса сказал ему о своих неизменных личных чувствах к Баррасу. Следом он провел смотр войск.

Во время смотра явился Журдан и не получил никакой роли. Для Бонапарта было достаточно, чтобы он не мешал перевороту. Ожеро кинулся на шею бывшему начальнику со словами: «Как, генерал, разве вы не надеетесь больше на вашего маленького Ожеро?»

К полудню в Люксембургский дворец пришли Талсйран и адмирал Эсташ Брюи и вручили Баррасу черновик прошения об отставке. Проигравший политик подписал бумагу, адресованную старейшинам, и тут же попросил разрешения удалиться в свое имение в Гробуа. Когда в Тюильри получили эту бумагу, Бонапарт тут же отрядил сотню драгун, составивших эскорт Барраса.