На ниве, зыблемый погодой, Колосок, Увидя за стеклом в теплицеИ в неге, и в добре взлелеянный цветок, Меж тем, как он и мошек веренице,И бурям, и жарам, и холоду открыт, Хозяину с досадой говорит:«За что вы, люди, так всегда несправедливы,Что кто умеет ваш утешить вкус иль глаз, Тому ни в чем отказа нет у вас;А кто полезен вам, к тому вы нерадивы? Не главный ли доход твой с нивы:А посмотри, в какой небрежности она!С тех пор, как бросил ты здесь в землю семена,Укрыл ли под стеклом когда нас от ненастья? Велел ли нас полоть иль согреватьИ приходил ли нас в засуху поливать?Нет: мы совсем расти оставлены на счастье Тогда, как у тебя цветы,—Которыми ни сыт, ни богатеешь ты,Не так, как мы, закинуты здесь в поле,—За стеклами растут в приюте, в неге, в холеЧто если бы о нас ты столько клал забот? Ведь в будущий бы год Ты собрал бы сам-сот,И с хлебом караван отправил бы в столицу.Подумай, выстрой-ка пошире нам теплицу»,— «Мой друг», хозяин отвечал:«Я вижу, ты моих трудов не примечал.Поверь, что главные мои о вас заботы.Когда б ты знал, какой мне стоило работы Расчистить лес, удобрить землю вам: И не было конца моим трудам.Но толковать теперь ни время, ни охоты, Ни пользы нет.Дождя ж и ветру ты проси себе у неба;А если б умный твой исполнил я совет,То был бы без цветов и был бы я без хлеба». Так часто добрый селянин, Простой солдат иль гражданин, Кой с кем свое сличая состоянье, Приходят иногда в роптанье.Им можно то ж почти сказать и в оправданье.
Мальчик и червяк
Не льстись предательством ты счастие сыскать!У самых тех всегда в глазах предатель низок,Кто при нужде его не ставит в грех ласкать;И первый завсегда к беде предатель близок.Крестьянина Червяк просил его пустить В свой сад на лето погостить. Он обещал вести себя там честно,Не трогая плодов, листочки лишь глодать,И то, которые уж станут увядать.Крестьянин судит: «Как пристанища не дать?Ужли от Червяка в саду мне будет тесно? Пускай его себе живет.Притом же важного убытку быть не может, Коль он листочка два-три сгложет».Позволил: и Червяк на дерево ползет;Нашел под веточкой приют от непогод: Живет без нужды, хоть не пышно, И про него совсем не слышно.Меж тем уж золотит плоды лучистый Царь,Вот в самом том саду, где также спеть всё стало, Наливное, сквозное, как янтарь,При солнце яблоко на ветке дозревало.Мальчишка был давно тем яблоком пленен:Из тысячи других его заметил он: Да доступ к яблоку мудрен. На яблоню Мальчишка лезть не смеет, Ее тряхнуть он силы не имеетИ, словом, яблоко достать не знает как.Кто ж в краже Мальчику помочь взялся? Червяк.«Послушай», говорит: «я знаю это, точно Хозяин яблоки велел снимать;Так это яблоко обоим нам непрочно; Однако ж я берусь его достать,Лишь поделись со мной. Себе ты можешь взятьПротиву моего хоть вдесятеро боле; А мне и самой малой доли На целый станет век глодать».Условье сделано: Мальчишка согласился;Червяк на яблоню – и работать пустился; Он яблоко в минуту подточил. Но что ж в награду получил? Лишь только яблоко упало,И с семечками съел его Мальчишка мой; А как за долей сполз Червяк долой,То Мальчик Червяка расплющил под пятой:И так ни Червяка, ни яблока не стало.
Похороны
В Египте встарину велось обыкновенье,Когда кого хотят пышнее хоронить,Наемных плакальщиц пускать за гробом выть. Вот, некогда, на знатном погребенье, Толпа сих плакальщиц, поднявши вой, Покойника от жизни скоротечной В дом провожала вечной На упокой.Тут странник, думая, что в горести сердечной То рвется вся покойника родня,«Скажите», говорит: «не рады ли б вы были, Когда б его вам воскресили?Я Маг; на это есть возможность у меня:Мы заклинания с собой такие носим — Покойник оживет сейчас».—«Отец! Вскричали все: «обрадуй бедных нас! Одной лишь милости притом мы просим, Чтоб суток через пять Он умер бы опять.В живом в нем не было здесь проку никакова, Да вряд ли будет и вперед; А как умрет,То выть по нем наймут нас, верно, снова».Есть много богачей, которых смерть одна К чему-нибудь годна.
Трудолюбивый медведь
Увидя, что мужик, трудяся над дугами, Их прибыльно сбывает с рук (А дуги гнут с терпеньем и не вдруг),Медведь задумал жить такими же трудами. Пошел по лесу треск и стук, И слышно за версту проказу. Орешника, березника и вязуМой Мишка погубил несметное число, А не дается ремесло.Вот идет к мужику он попросить советаИ говорит: «Сосед, что за причина эта? Деревья-таки я ломать могу, А не согнул ни одного в дугу. Скажи, в чем есть тут главное уменье?» «В том», отвечал сосед: «Чего в тебе, кум, вовсе нет: В терпенье».
Сочинитель и разбйник
В жилище мрачное теней На суд предстали пред судей В один и тот же час: Грабитель (Он по большим дорогам разбивал, И в петлю, наконец, попал);Другой был славою покрытый Сочинитель:Он тонкий разливал в своих твореньях яд,Вселял безверие, укоренял разврат, Был, как Сирена, сладкогласен, И, как Сирена, был опасен. В аду обряд судебный скор; Нет проволочек бесполезных: В минуту сделан приговор. На страшных двух цепях железныхПовешены больших чугунных два котла: В них виноватых рассадили,Дров под Разбойника большой костер взвалили; Сама Мегера их зажгла И развела такой ужасный пламень, Что трескаться стал в сводах адских камень.Суд к Сочинителю, казалось, был не строг; Под ним сперва чуть тлелся огонек;Но там, чем далее, тем боле разгорался.Вот веки протекли, огонь не унимался.Уж под Разбойником давно костер погас:Под Сочинителем он злей с часу на час. Не видя облегченья,Писатель, наконец, кричит среди мученья,Что справедливости в богах нимало нет; Что славой он наполнил свет И ежели писал немножко вольно, То слишком уж за то наказан больно;Что он не думал быть Разбойника грешней. Тут перед ним, во всей красе своей, С шипящими между волос змеями, С кровавыми в руках бичами,Из адских трех сестер явилася одна. «Несчастный!» говорит она: «Ты ль Провидению пеняешь? И ты ль с Разбойником себя равняешь? Перед твоей ничто его вина. По лютости своей и злости, Он вреден был, Пока лишь жил;А ты… уже твои давно истлели кости, А солнце разу не взойдет,Чтоб новых от тебя не осветило бед.Твоих творений яд не только не слабеет,Но, разливаяся, век-от-веку лютеет.Смотри (тут свет ему узреть она дала), Смотри на злые все делаИ на несчастия, которых ты виною! Вон дети, стыд своих семей,— Отчаянье отцов и матерей:Кем ум и сердце в них отравлены? – тобою. Кто, осмеяв, как детские мечты, Супружество, начальства, власти,Им причитал в вину людские все напастиИ связи общества рвался расторгнуть? – ты.Не ты ли величал безверье просвещеньем?Не ты ль в приманчивый, в прелестный вид облек И страсти и порок? И вон опоена твоим ученьем, Там целая страна Полна Убийствами и грабежами, Раздорами и мятежамиИ до погибели доведена тобой!В ней каждой капли слез и крови – ты виной.И смел ты на богов хулой вооружиться? А сколько впредь еще родится От книг твоих на свете зол!Терпи ж; здесь по делам тебе и казни мера!» Сказала гневная Мегера — И крышкою захлопнула котел.
Ягненок
Как часто я слыхал такое рассужденье: «По мне пускай что хочешь говорят, Лишь был бы я в душе не виноват!» Нет; надобно еще уменье,Коль хочешь в людях ты себя не погубить И доброю наружность сохранить. Красавицы! вам знать всего нужнее,Что слава добрая вам лучше всех прикрас, И что она у вас Весеннего цветка нежнее.Как часто и душа и совесть в вас чиста,Но лишний взгляд, словцо, одна неосторожность, Язвить злословью вас дает возможность — И ваша слава уж не та.Ужели не глядеть? Ужель не улыбаться:Не то я говорю; но только всякий шаг Вы свой должны обдумать так,Чтоб было не к чему злословью и придраться.
