Шрифт:
– Давай, Гена! За тебя! – сказал Никитин. – Я чувствую, не долго мне это место занимать. Уйду скоро. Сам уйду, дожидаться не буду, пока...
Он показал пальцем в потолок.
– ... под зад коленом даст. Уходить буду – тебя на это кресло порекомендую. Готовься.
«Готов уже! – мысленно ответил мгновенно вспыхнувший радостью Герасимов. – Не тяни только с этим, Никитин. А то я теперь спать плохо буду, в ожидании, когда ты, наконец, соберешься сделать то, что обещал...»
Однако с Никитиным нужно постоянно было быть начеку. Герасимов всегда знал об этом и теперь ждал какого-нибудь подвоха или проверки, экзамена какого-нибудь. И правильно – не ошибся.
– Но все это при одном условии, Гена, – сказал Никитин глядя ему в глаза. – Ты сейчас объясняешь мне – зачем Ивану нужно было убивать этого банкира? Зачем он шлепнул Камышова? Если объяснишь так, чтобы я тебе поверил, вот тебе мое слово...
Никитин положил ладонь на стол.
– Как только возьмем Ивана Марьева – ухожу в отставку.
Никитин замолчал, испытующе глядя на своего заместителя.
«Я с тобой в такие игры не играю, Никитин, – ответил ему Герасимов, молча глядя генералу в глаза. – Если ты сейчас поймешь, что я сплю и вижу, как бы твое место занять, то неизвестно, где я завтра окажусь! Может быть там же, где капитан Гусятников, которого Коробов застрелил по твоему приказу?»
– Я отвечу в любом случае, – сказал Герасимов. – Не скрою, что не отказался бы от предложения работать во главе управления. Но специально для того, чтобы это ускорить, ничего делать не намерен. И вообще – работа под вашим руководством меня вполне устраивает. Думаю, не стоит вам связывать поимку Марьева со своим уходом в отставку. Ваш опыт необходим и мне, и Коробову, и всем остальным нашим сотрудникам. Надеюсь, вы понимаете это не хуже меня, вашего заместителя. Я искренне хочу поработать с вами еще несколько лет, как минимум – лет пять...
«Поверил или нет?» – задал себе вопрос Герасимов, но так и не решил что же на него ответить.
– Ты мне зубы-то не заговаривай, – сказал Никитин. – Я свои решения без твоих советов принимаю. Ты ближе к телу, а то опадет, пока ты собираешься...
«Не поверил, скотина! – обиделся, почему-то, на генерала Герасимов. – Ну и хрен с тобой! Все равно я умнее тебя! И сейчас ты в этом убедишься!»
– Иваном мы занимаемся столько, что знаем о нем, пожалуй, больше, чем об иных наших сотрудниках, – сказал Герасимов, следя за реакцией генерала. – Я иногда начинаю думать о нем и ловлю себя на том, что представляю себя им. И многое понимаю в эти моменты. Правда, рассказать все это сложнее, чем почувствовать. Когда чувства пересказываешь словами, они становятся какими-то глупыми, неубедительными, смешными. Честное слово – самому смешно!
Генерал молчал, не перебивая, и Генка вдохновился этим его интересом, перестал ходить вокруг да около. Похоже, Никитин, слушает серьезно и не готовит никакого очередного подвоха.
– Зачем он убил генерала Камышова, мне тоже было непонятно, – сказал Герасимов. – До тех самых пор, пока у меня не возникло предположение, что и Неонова взорвал тоже он. Это же «Интегралбанк»! Помните Кроносова? Его тоже тогда Иван убил! Кроносов – вот единственное звено, которое соединяет эти два убийства и все, в конечном счете, объясняет!.. Нет, подожди. Никитин! Так я ничего не сумею объяснить!
Герасимов неожиданно замолчал. Он понял, что Никитин не понимает его логики, вернее – его интуиции. Герасимов никогда не славился интуицией и только занимаясь Иваном и постоянно примеривая на себя его поступки, ощутил, вдруг, как в нем некоторые выводы рождаются как бы сами по себе, то есть интуитивно. Но объяснять, как родились эти выводы – это просто мучение!
Генка взял бутылку со стола и, не спросив разрешения у генерала, налил себе еще рюмку. Рюмки у Никитина были подобраны по его вкусу – грамм на сто пятьдесят. Герасимов выпил, чувствуя на себе удивленный, но не раздраженный взгляд Никитина и попробовал начать сначала.
– Вспомни, Никитин, – сказал он и положил руку генералу на плечо, – что было у этого человека, когда он вернулся из Чечни? Ничего! Один Крестный! Ивану он заменял и отца, и друга, и жену! Нет, не в том, конечно, смысле, что они трахались! Нет! Как ты мог такое подумать? Иван, он голубых ненавидит, так же, как и я, кстати. Но он же не любил никого тогда и не мог любить. И вот эти самые чувства к Крестному заменяли ему любовь! А потом что-то случилось с Иваном... Не могу себе представить как, но у него появилась женщина! Крестный оказался в стороне и убил ее, чтобы не потерять влияния на Ивана. А в результате – потерял все, и жизнь свою в придачу.
– Это я все, Гена, знаю не хуже тебя, – сказал Никитин. – Зачем он их побивал-то? Вот что мне объясни! Этого я не понимаю!
– Эх! – воскликнул Герасимов. – Как же ты не понимаешь!
Он долго, минуту молчал, сосредоточенно глядя на Никитина, потом сказал:
– Он, когда Крестного убил, – все потерял. Абсолютно все, что у него было. Женщину потерял! Отца – потерял! Друга – потерял! Думаю, что если и верил он во что-нибудь, тоже веру свою потерял... Он – потерянный человек, Никитин. А что делает потерянный человек? Он ищет то, что потерял. То есть – самого себя. Я понятно говорю?