Авианосец уходил. Две торпеды, пробившие противоторпедную защиту правого борта, не смогли серьёзно повлиять на его скорость. На взлётной палубе и где-то в отсеках продолжало полыхать. Корма превратилась в хаотичное нагромождение металла, и только пара уцелевших носовых орудий правого и левого борта ещё отгавкивались от наседающих эсминцев.

Нагумо, решив, что надолго вывел его из строя и задача выполнена, скомандовал отбой, хотя видел недовольство капитана линкора и старших офицеров, рвавшихся бой.

«Интересно, закроет ли нас эта облачность? — С интересом, глядя в небо, задался вопросом адмирал, — для нас это небо будущего, утыканное спутниками слежения, пронизанное лучами мощнейших локаторов, невидимыми там за облаками самолётами и самонаводящимися ракетами.

И этот океан, такой похожий на те, в которых доводилось плавать ему, но не менее опасный совершеннейшими гидроакустическими сонарами и рыскающими торпедами, нашпигованными умной электроникой, которая легко обнаруживает и уничтожает.

Этот мир раскрылся перед ними словно вот этот безбрежный и своенравный океан. Зачем они появились тут и если в этом какой-то смысл? Здесь, в Тихом, где-то в Нью-Йорке и Гротоне, в Филадельфии и на Аляске? Смогут ли они что-то внести в этот мир, что-то изменить? Или их след раствориться во времени, как вот эта кильватерная полоса за линкором, постепенно исчезающая на волнах»?

— Боги на нашей стороне! Боги на нашей стороне! — Почти как заклинание прошептал Нагумо и даже непроизвольно дёрнул кистями рук, желая хлопнуть в ладоши, призывая внимание богов.

«Старость — возраст суеверий», — с лёгкой горечью улыбнулся адмирал, познавший свои «пятьдесят семь».

Вполоборота повернувшись к командиру корабля, Нагумо дождался пока тот отставит переговорное устройство:

— Мы изрядно разворошили осиное гнездо. Надо спасти, кого ещё можно спасти, добить свои покалеченные суда и срочно покидать этот сектор. Надо опасался скорого ответного удара. Мне не дают покоя исчезнувшие неприятельские подлодки, нет никаких гарантий, что их удалось поразить.

Капитан молча склонил голову в учтивом полупоклоне.

— Я спущусь в каюту, доклады отправляйте туда.

Капитан кивнул, продолжая почтительно молчать.

Адмирал слегка замешкался и уже у самого выхода обернулся:

— Учитывая современные средства связи и оповещения, — Нагумо сменил сухой тон на более мягкий, — представляю, что сейчас творится во всех военных структурах и ведомствах США.

— И не только, — согласился капитан, наконец, улыбнувшись, — и в прежние времена нечто подобное вызвало бы неразбериху, а то и панику.

Через полтора часа первые, более скоростные эсминцы эскадры, уже достигли точки рандеву с кораблями обеспечения и спешно пополняли запасы топлива и боеприпасов. Вслед за ними подтягивались остальные корабли.

Просматривая фотографии и плёнки (японцы старались всё тщательно зафиксировать на кинокамеры), оценивая потери, Нагумо удивило их соотношение. Оно не превышало, например, в сравнении с битвой в Коралловом море.

Однако рапорты продолжали поступать, и довольно неутешительные — многие оставшиеся на плаву корабли в разной степени утратили боевые и ходовые возможности.

Опытный адмирал изначально настроенный на реалии, с лёгкой неприязнью наблюдал на лице офицера связи широкую гамму человеческих чувств: от сияющего и гордого, после одержанной победы, до хмурого расстройства, недоумения, а то и просто мальчишеской обиды, когда поступил доклад от Куриты, что часть кораблей не выдержат эскадренного хода и их придётся затопить.

«А что хотели эти молодые выскочки-оптимисты? Учитывая, что один крейсер типа „Тикондероги“ мог перетопить все наши корабли (конечно при более благоприятных обстоятельствах) — тем не менее, бой выигран».

Хотя эта победа вызывал у Нагумо двоякое чувство. С одной стороны удовлетворение, с другой состояние дежавю — та война начиналась похоже. Победы в начале и горькие поражения потом.

В дверь кают-компании постучали.

— Войдите, — прервал свои размышления адмирал.

— Прибыли капитаны судов снабжения и танкера, — доложил штаб-офицер.

Кивнув, разрешая офицерам войти, Нагумо подготовил пакеты документов для капитанов.

— Прошу садитесь, пожалуйста, — сделал он пригласительный жест, и когда офицеры расселись,