– Плохой, – немного успокоившись, прошептал Ромочка.

– Да вообще козел! – не сдержалась я.

– Козики хаосие, – возразил ребенок.

Из коридора раздалось:

– Гречку я выключил.

– Теперь испарись! – рявкнула в ответ.

Тишина.

Слов вообще нет. Придурок!

– Йита злая, – заметил Ромочка.

– Идем кушать, – предложила я.

И мы прошли по коридору, мимо бесстыжего Стужева, который держал в одной руке фотографию Ромки и Кати, а в другой – трубку домашнего телефона и даже не смотрел на нас.

Войдя на кухню, я снова усадила малыша, достала уже сухую скатерть из машинки, и, убрав все со стола, расстелила. Ромка заинтересованно уставился на вышивку. Я тем временем вымыла тарелку, насыпала гречку, распределила по тарелке тонким слоем, чтобы быстро остыла, подула и поставила перед ним.

– Кушай красиво, – строго напомнила.

Из коридора раздалось:

– Рит, обними малыша, я зайду очень медленно.

Но это было зря, Ромка просто от неожиданности тогда заорал, а так он у меня мужик боевой.

– Посёл вон! – грозно заявил он, хватая ложку.

Стужев не послушался, вошел, но остановился на входе, настороженно поглядывая на мелкого.

– Йита моя! – продолжал мой грозный идеальный мужчина.

– Полностью поддерживаю, – вставила я, недовольно глядя на Князя.

И тут Стужев совершил подлянку.

– А я волшебник, – подмигнув мелкому, сообщил он.

Грозное орудие, в смысле ложка, дрогнуло в руке моего рыцаря.

– Добрый волшебник, – соврал Стужев. – Хочешь бабочку?

Ром медленно кивнул.

Князь сложил ладони, пошептал, подул, а когда раскрыл, на его руке сидела… фея! Маленькая фея с крылышками и испуганно взирала на собственно Стужева.

– Ой, – прошептал Ромочка.

– О, извечные луга… – прошептала феечка.

Стужев усмехнулся как-то совсем недобро, а затем произнес:

– Дитя видишь? – Феечка повернула головку, узрела Ромку, кивнула и вновь, как завороженная, уставилась на Князя. – Отныне и до его совершеннолетия отвечаешь головой, поняла?

Фея покорно кивнула.

– Хорошая девочка. – Еще одна злая усмешка, и Стужев брезгливо стряхнул фею с руки.

Малютка полетела к Ромке, слетела на стол и теперь стояла, изучая малыша, а тот не сводил глаз с нее.

– Ребенок не твой, – вынес вердикт вторженец, – но кровное родство прослеживается. Сводный брат?

Я не кивала, я молча сложила руки на груди и собиралась кому-то попортить шевелюру. Узрев угрозу в моем взгляде, Князь просто расхохотался, затем повернулся к фее и спросил:

– Ну?

И малюточка звонким, как звук серебряных колокольчиков, голоском ответила:

– Мама.

– Это единственная потребность? – Князь как-то странно скривился.

– Самая главная, – пропела феечка.

Ромка не кушал и никого не слушал – у Ромки было ЧУДО! И он исключительно по-детски забыл обо всем остальном.

– Действуй, – скомандовал Стужев.

Сказочное создание растворилось в воздухе. Ромка захныкал, Стужев обратил внимание на скатерть и направил на меня выразительный взгляд.

– Я ее все равно взяла постирать, – оправдалась тут же, – к тому же Ромка так ее не испачкает, как вы, стадо бугаев фэнтезийных.

– Маргоша-Маргоша, – с усмешкой произнес Князь, затем прошел, сел за стол напротив Ромки и спросил: – Чего есть будем?

– Гьечку, – грустно сообщил ребенок.

Князь задумчиво посмотрел на скатерть, на Ромку, потом на меня и спросил:

– За неимением крылатой спрошу у тебя – такие мелкие чем питаются?

– Едой, Стужев! – рявкнула я.

Укоризненный взгляд на меня и обращенное к скатерти:

– Ребенок народности людь, возраст года полтора…

– Тйи! – обиделся Ромка.

– О, да ты мужик, – восхитился Князь, – скатерть, возраст три года.

И тут чудесное творение ручной вышивки, грустно спросило:

– А волшебное слово?

– Быстро! – грубо приказал Стужев.

И вот тут чудо случилось уже у меня! Перед Ромкой, сдвинув тарелку с гречкой, возникла глиняная расписная тарелка с супом! И ложка деревянная! И тарелка с хлебом румяным и свежим! И плошка со сметанкой!