— Но ведь бедняжку необходимо подоить! Правда, дорогая? Ой, это же моя нижняя юбка! Не надо ее жевать.

— Уверена, здесь достаточно козлов… людей, которые вполне справятся с этой задачей, — сказала Александра, хмуро глядя на сестру, совершавшую неловкое па-де-де вокруг козы, стараясь вытащить из ее цепких челюстей подол своей нижней юбки.

— На самом деле людей нет. Все мужчины в поле — сажают овощи, синьорина Морини занята приготовлением сыра, а Мария и Франческа заканчивают уборку комнат к приезду священника для пасхального благословения.

Александра протестующе подняла руку:

— Хватит! Не вижу ни одной причины…

— И кстати, — продолжила, нисколько не смутившись, Абигайль, которой все-таки удалось освободить свою нижнюю юбку, — мне нравится доить коз.

— Но Аристофан…

— Я уже читала этого деятеля. Дважды, — сказала Абигайль и устремилась прочь из комнаты, волоча за собой козу. — В оригинале, на греческом языке.

Александра вскочила и закричала ей вслед:

— Тогда ты могла бы возглавить нашу дискуссию!

Но Абигайль уже исчезла. Она вылезла через дыру в стене, через которую несколькими минутами раньше в помещение проникла коза. Подувший через эту же дыру свежий ветерок принес запах молодой травы и вспаханной земли. Александра снова опустилась на стул.

— А ты могла бы и помочь, — сказала она, обращаясь к леди Сомертон.

— В чем? — подняла свою очаровательную головку кузина.

Александра закатила глаза.

— Вот именно. Ну почему все так складывается? — вопросила она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Единственный человек, который серьезно относится к нашему начинанию, это я!

— Извини! — воскликнула Лилибет и поправила лежащую на коленях книгу. — Я тоже отношусь к нему со всей серьезностью. На чем мы остановились? И куда ушла Абигайль?

— Абигайль занята козами, сыром и прочими делами, а ты целыми днями грезишь о Пенхоллоу, и…

— Что ты сказала? О Пенхоллоу?

— …и мы вынуждены вести наши дискуссии в этой жалкой разваливающейся комнатушке… — Александра повела рукой, показывая на потемневшие от времени деревянные балки, пожелтевшую осыпающуюся штукатурку, усики глицинии, свисающие с подоконника сквозь крупные щели.

— Это очень хорошая комната, — не согласилась Лилибет. — Здесь днем всегда много солнца.

— Потому что крыша дырявая! — возвысила голос Александра и ткнула пальцем в сторону самой крупной дыры. — Стены, кстати, тоже.

— Дыры сейчас никому не мешают, — примирительно сказала Лилибет. — Погода замечательная.

— Ну и что?

Лилибет невозмутимо пожала плечами:

— Мы могли бы встречаться в холле. Или в столовой.

Александра бросила книгу на деревянный столик, стоявший рядом с ее стулом.

— Я не понимаю, почему мужчины заняли библиотеку. Там и крыша, и стены целые.

— Но там темно и окна на север. И она в их крыле. — Лилибет аккуратно закрыла книгу. — Если помнишь, это была твоя идея — жить в разных крыльях замка.

— Я думала, они уедут через две недели, — попыталась оправдаться Александра.

Она встала и подошла к окну. Пейзаж был воистину изумительным. Впереди, насколько хватал глаз, террасированные свежевспаханные поля уже ощетинились зелеными всходами. Чуть в стороне начинались виноградники, которые тянулись до самой деревни, расположенной внизу, в долине. Стоящие там аккуратные домики под красными крышами сверху казались игрушечными. Немного левее местные мужчины сажали овощи. А справа располагалось противоположное крыло замка. Там Уоллингфорд, Пенхоллоу и Берк заняли несколько пригодных для проживания комнат и жили в них, упрямо отказываясь признать поражение.

— На самом деле это была прекрасная идея, — сказала Лилибет. — Разумная и соответствующая сложившимся обстоятельствам. Мы встречаемся только за едой и потому избавлены от множества неловких моментов.

Александра отвернулась от окна и криво усмехнулась:

— Действительно, ужасно неловко, не правда ли? Оказывается, бедняга Пенхоллоу, как и прежде, отчаянно влюблен в тебя.

Точеные скулы Лилибет слегка порозовели.

— Это неправда. Он почти не разговаривает со мной.

— Разве может быть лучшее доказательство моей правоты? Да ладно тебе! — Александра улыбнулась, наблюдая за явным смущением Лилибет. — Ты ведешь себя как юная девушка.

Лилибет встала, сжимая книгу в руках.

— Ты не имеешь права разговаривать со мной таким тоном. И не имеешь права обвинять меня.

— Обвинять? — Удивление Александры было совершенно искренним. — В чем?

— Он ничего для меня не значит. Я бы никогда… У меня есть муж, Алекс.

— О Боже, дорогая, прости! У меня и в мыслях не было. — Александра подошла и обняла Лилибет за плечи. — Я только хотела сказать, что он восхищается тобой. Да и как могло быть иначе? Тобой нельзя не восхищаться.