— Может, это как-то связано с чувством долга, с благодарностью! По отношению к твоему отцу, который спас мне жизнь.

— Не слишком ли у тебя разыгралось воображение?

— Нет! Вам, западным людям, никогда не понять нас. Вы так плотно кутаетесь в жалость к самим себе, что не видите ничего, кроме своих детских мини-трагедий.

— Детских? Ты серьезно считаешь меня ребенком? Мы говорим о моем брате!

— Тогда почему ты ничего не делаешь, а только задаешь вопросы, что бы я ни сказал? Почему бы тебе не внести свою лепту?

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Диана вскочила и бросилась в дом. Цю стукнул кулаком по спинке качалки и выругался.

— Привет. Ты кто?

Цю оглянулся и увидел A-Боя, который незаметно подкрался к нему.

— Я не думал, что у соседей живут мужчины. Ты можешь помочь мне с сетью, дядя? Ее зацепило.

Цю пожевал губами.

— Ладно, если уж так надо, — проворчал он. — Где это?

— Внизу, у пирса. А спасательные нарукавники поможешь снять?

— Сначала нужно выпустить из них немного воздуха.

— Я не могу это сделать, дядя.

Когда Цю наклонился, чтобы открутить воздушные клапаны, А-Бой сказал:

— Я сказал тому человеку, что здесь больше никого нет. Я не знал о тебе.

— Человек? Какой человек? — Пальцы Цю застыли на пластиковом клапане. Он сел на колени, так что глаза оказались на уровне глаз A-Боя, и заставил себя улыбнуться.

— Человек, который был вчера на берегу. Он инспектировал ваш дом, дядя. Так он сказал, когда я спросил его. Ин-спек-тировал. Он хотел узнать, кто здесь живет.

— Понятно. И что же ты ему сказал?

— Я сказал про тетю Диану, — быстро ответил мальчик. — Я не знал тогда про дядю.

— Хорошо. А что еще он сказал тебе?

— Ну… Что он еще вернется попозже. Но не вернулся.

— Тебе не показалось, что он интересуется этим домом?

А-Бой медленно и сосредоточенно несколько раз кивнул.

Цю Цяньвэй задумался.

— Дядя уезжает очень скоро, — мягко проговорил он. — Если этот человек вернется, лучше не говорить ему обо мне. Дядя не живет здесь, понимаешь? Он здесь с очень коротким визитом.

— Ладно.

— Ну а теперь, — Цю встал и посмотрел на часы, — давай взглянем на твою сеть, племянник. И, пожалуйста, побыстрее. Дядюшке нужно успеть на самолет.

Мэт проснулся. Сосчитал до пяти и заставил себя поднять веки. Перед глазами взорвался свет, на потолке заметались красные круги и блики. Мэт прижал руки ко лбу, дожидаясь, пока исчезнут амебообразные пятна.

Он не знал, сколько времени пробыл в этой камере. «Вчера» и «сегодня» не существовало, вместо этого были отрезки времени — периоды: те, которые прошли, те, которые будут, и нынешние. Каждый из них отделялся от предыдущего сном. Измерить длину этих периодов он не мог.

Комната, в которой спал Мэт, была футов пятнадцать в длину и двенадцать в ширину. Белая, как и вся обстановка в ней, Свет исходил от двух шаров, находившихся в углублениях в потолке, а также от панелей, затянутых глухими шторами и размещавшихся на одной из длинных стен. Дверь вела в крошечный туалет с унитазом (сидеть нужно было на корточках) и раковиной. Вода была только холодная. Замок на двери в туалет был электронный, и дверь то открывалась, то нет. Поскольку замок работал бесшумно, Мэт не знал, когда можно пользоваться туалетом. Он еще не окончательно зарос грязью, но был уже близок к этому.

Кровать стояла у той стены, что подлиннее, напротив панелей. В ногах кровати находилась входная дверь. Белый металлический каркас кровати покрывался белыми простынями и одеялом. Подушка тоже белая. Больше на кровати ничего не было.

Мэт вытянул вперед руку. Мозг играл с ним омерзительные шутки. Сейчас, например, он не мог вспомнить, сколько у него должно быть пальцев. Действительно ли их пять? Четыре пальца и… Какой-то обрубок. В камере раздался хриплый стон. Неужели этот звук издал он сам?

Дурак! Это же большой палец!

Мэт свесил ноги с кровати. В ушах вдруг загудело: значит, они включили шумовой механизм. Даже шум здесь был белого цвета.

Мэт заговорил сам с собой вслух:

— Мои тюремщики хотят сломить меня с помощью определенной процедуры дезориентации. Но это у них не выходит. — Он повысил голос: — Меня зовут Мэттью Юнг. Мне двадцать два года, я англичанин, родился в год Обезьяны. Мой знак зодиака — Близнецы. И двенадцать, помноженные на двенадцать, составляют сто сорок четыре…