— Присвоить? Вы хотите сказать, украсть?

Ли плеснул воды себе на голову.

— Присвоить, — повторил он, не меняя интонации.

Саймон выкарабкался из бассейна и потянулся за полотенцем.

— Да-а, — протянул он. — Действительно пора отправляться к вам в офис. Я хочу кое о чем заявить, но здесь для этого не место.

— Уже поздно. Скоро здесь соберутся бизнесмены, будут пить и… заключать сделки. — Ли, словно выплюнул последнее слово. — Я тоже считаю, что это неподходящая обстановка.

— Я скажу сыну, что мы уходим.

Ли Лутан направился в раздевалку, а Саймон побрел в бар. Мэт и Хэйнс, с головы до пят укутанные в полотенца, развалились в креслах с откидными спинками. Рядом стояли стаканы с чаем. Саймон улыбнулся австралийцу и, наклонившись, шепнул что-то сыну на ухо. Мэт чуть не задохнулся от удивления, но Саймон быстро приложил палец к его губам и тут же заговорил с Хэйнсом.

— Привет, Род. Как дела?

— Спасибо. Очень хорошо.

— Ты видишься с Нэдом Моулсоном?

— Раз в год.

— Ну, передай ему привет.

Хэйнс начал уже стаскивать с себя полотенце, но Саймон положил руку ему на плечо.

— Слушай, мне срочно, в течение двадцати четырех часов, нужен обзор по работе группы охраны. Все слабые места, все сомнения по поводу тех или иных служащих, все подозрительное, что случилось в прошлом году, взломы… Ну, ты сам знаешь. Просмотри досье на весь персонал.

— А что я должен искать?

Саймон совсем понизил голос:

— Отпечатки пальцев правительства. Понял?

— Не совсем, но сделаю все, что в моих силах, мистер Юнг.

— Хорошо, я хочу, чтобы завтра в четыре ты был у меня в номере с готовым докладом.

— Да, сэр.

Саймон кивнул и выпрямился. Выражение лица у него было отстраненное, и Хэйнсу вдруг пришло в голову, что даже офицера, стоящего во главе охраны, стоит подозревать.

— Твой отец всегда обо мне помнит, — сказал Хэйнс задумчиво, когда Саймон удалился.

— Он никогда ничего не забывает. Моулсон — это тот парень, что рекомендовал тебя «Данни»?

— Да.

— Понятно. Вот поэтому отец особенно хорошо помнит о тебе. Нэд — один из самых старых друзей. Думаю, ты для него — нечто вроде члена семьи.

Хэйнс недоверчиво рассмеялся.

— Эй, а когда твой отец объявился? Не припомню, чтобы я слышал о его визите.

— Он здесь проездом.

— Ты знал об этом?

— Угу. На самом деле я из-за этого устроил тебе засаду в раздевалке. Он был в сауне, и я подумал, может, отцу не хочется, чтобы ты знал о его приезде. — Мэт рассмеялся, но как-то безрадостно. — Слушай, тебе бы лучше заняться своим рапортом. Но сначала давай выпьем пива, время для этого найдется. Стивен!

Официант-китаец, возившийся с огромным телевизором, поспешил к ним.

— Два тайваньского пива, и как можно быстрее.

Официант кивнул и направился к бару. Мэт взял журнал. Прошло несколько минут, официант с пивом так и не появлялся, и Мэта охватило беспокойство. Он оглядел пустые кресла вокруг и нахмурился.

— Род.

— Что?

— Ты когда-нибудь видел, чтобы здесь было так безлюдно? — Мэт встал. — Ты понимаешь, что мы совершенно одни? Все это время после двенадцати дня кроме нас в клубе ни одного человека.

— И что же?

— Это… это кажется странным, вот и все. Тут так тихо. Черт, сколько времени требуется Стивенсу, чтобы принести пива, тем более что у него только два посетителя.

Хэйнс уставился на своего друга, и по лицу его пробежала тень замешательства.

— А знаешь, ты ведь прав.

Род уже собрался сказать еще что-то, но тут оба они услышали звук разбившегося стекла. На мгновение это еще больше сбило их с толку, но потом напряжение спало, и они с улыбкой переглянулись.

— Ого! — сказал Род.

— Хотелось бы узнать, что там приключилось, да ведь они не скажут. Я пойду добуду пива.

— Ты мог бы спросить Стивена…

Крик, раздавшийся где-то не слишком близко, но и не очень далеко, начался на низких нотах и постепенно поднялся до воя — все это в течение одной секунды. Молодые люди застыли на мгновение, а затем рванули в коридор. Весь персонал клуба собрался возле дверей, ведущих в сауну: официанты, массажисты и маникюрши образовали в узком пространстве плотный клин из человеческих тел. Когда Мэт подошел поближе, чуть опередив Хэйнса, какой-то человек в толпе отвернулся, поднеся руки ко рту, и они услышали, что его рвет.