Их совместные поиски тоже ни к чему не привели.

Никаких следов Захара Тайманова и Алексея Самарина обнаружить не удалось.

Младший Самарин попытался разузнать и о Воробьеве.

— Он оставался в городе, в подполье. Белые упрятали его в тюрьму, — сказал один из рабочих.

Андрей Самарин и Роман Тайманов, дойдя до Самары разными путями, ушли из города одной дорогой.

Комбриг Иван Кутяков, годами чуть старше Румаша и чуть моложе Самарина, крестьянский сын, батрак, красный генерал повел их дальше.

В Чулзирме до самой осени боялись нового налета карателей. Однако враг, потерпевший поражение в селе Мокша, не мог набрать сил для новых набегов. Малый ревком, оставшийся с отрядом в лесу, стоял, готовый защищать селения, проштрафившиеся перед белыми. После расстрела Назара в городе, как видно, не осталось людей, знающих о летних событиях в Каменке. Уездные власти Комвуча больше целились на южные и западные районы, для устрашения остальных уже не хватало сил.

Чулзирминцы благополучно дождались осенних дней.

На здешние места осенняя погода нагрянула без бабьего лета. Ненастье затянулось. По приметам стариков, если снег выпал до покрова, то зима ляжет поздняя, запоздает. Землю рано посыпал снежок, но и быстро растаял: потом больше месяца то снег, то ледяная крупа перемежались. Земля раскисла. На дорогах — грязи по колено, телеги увязали по ступицы.

К казанскому празднику бесконечные обозы белочехов потянулись по мосту через Ольховку.

Ребятишек не смущала грязь по колено, они выбежали за село. Да и как усидишь дома: ведь шли настоящие чехи, везли настоящие пулеметы, всамделишные пушки…

Бедные кони, меся грязь, еле тащили груз в гору.

Часть отступающих лежала на телегах, другие сидели согнувшись, поджав ноги. Дрожали от холода, но не было таких, чтобы шли пешком. Боялись запачкаться или потерять место на телеге…

Обоз убегающего врага и на следующий день медленно полз по дороге, словно израненная змея.

У развилки на конце села собрались теперь не только дети, но и взрослые. На третий день обоз этот, не сворачивая, заехал в Чулзирму. На передней подводе восседал сельский староста.

Фальшин удивил односельчан смирным видом, вежливым обхождением, а старосту удивило то, что односельчане выглядели вполне мирными, даже в лошадях не отказывали.

Фальшин присмирел с горя, а чулзирминцы радовались уходу врагов. «Пусть бежат, куда угодно проводим, лишь бы назад не вернулись».

Кирилэ вместо себя в извоз отправил племянника Тараса. Этот готов был и похвалиться, что по-русски говорит чисто, однако понял: порой лучше об этом помолчать.

На подводу Тараса сели два солдата. Как только выехали из села, сразу заговорили меж собой.

— Хорошо! На телеге вдвоем едем — без третьего лишнего. Давно я хотел поговорить с тобой по душам, — начал один.

Тот ткнул в бок товарища локтем:

— Даже такой третий может оказаться лишним, — сказал и заговорил с молоденьким кучером.

Тарас смекнул: притворясь, что не понимает, залопотал что-то по-чувашски.

Солдат успокоился:

— К нашему счастью, этот мужичок по-русски ни бельмеса.

Седоки разговаривали всю дорогу. Один, начавший первым, оказался офицером. Однако это скрывал. Тарас хорошо понял беседу, узнал много разных новостей.

У белочехов пыл выдохся! Вскоре должна прибыть Красная Армия. Войска Комвуча распадаются. Офицер и сам бы сбежал к красным, да боится недружелюбного приема.

Он сокрушался, что добровольно пошел в белую армию:

— Сразу же нужно было перейти на сторону красных! На первых порах они были обходительнее, офицеров-перебежчиков принимали охотно. Теперь, после покушения на Ленина, стали более жестокими, объявили красный террор. Заложников расстреливают без суда…

Солдат рассмеялся и, слегка издеваясь над товарищем, развел руками:

— Ах, какие негодяи! Нас, смиренных, как христосики, смеют расстреливать… Мы в одной только Самаре без всякого суда отправили на тот свет тысячи и тысячи коммунистов и рабочих, несколько тысяч в «поездах смерти» отправили в Сибирь. Мало того, еще пытались застрелить их вождя. За это нам надо было сказать спасибо. А они — объявили красный террор…

Тарас не понял значения слова «красный террор», а в остальном разобрался. Солдат, оказалось, сын богача. Он тоже добровольно вызвался воевать против красных. Теперь и ему надоело.