«С одной стороны, я сейчас — беглец, — с усмешкой думал о себе Захар. — С другой — свободная, как вольная птица, душа. Свободная душа! А что такое свобода? Я прежде стремился к привольной и сытой жизни. С этим ушел из родного села. Крестьянствовать бросил. Мучился — старался стать независимым. Одиночка, даже рабочий человек, — не может жить свободно, сразу же попадет в руки мироедов. Одиночество — это свобода для мещан. Много просвещали меня Авандеев и Воробьев. Свобода рабочего народа — в его единении. В этом и смысл свободы. Иное ее толкование — анархизм. Чтобы творить большое дело, нужны дисциплина, порядок… Быть членом партии не означает ли потерю личной свободы? Нет! Я в партию вступил добровольно. И умирать пошел без чьего-либо настояния, сам. Сейчас многие моложе меня живут дома. А я семью оставил. Ради кого, для чего? Пошел сражаться за счастье большой семьи, трудового народа».

Когда белочехи потянулись на восток, Захар был совсем рядом с Чулзирмой. Он видел и Ахтем-Магара и других своих односельчан, однако не думал, что встретит сына. Он узнал Тараса, но отвернулся и пошел в другой конец деревни. И заспешил в город. Чтобы идти было легче, в лесу бросил под куст сундучок.

Город был очищен от белых.

Захар довольно быстро отыскал своего старого друга Авандеева. Порадовавшись добрым вестям о семье, особенно о Румаше, продолжавшем быть в армии, Захар принялся за работу. Его направили в южные и западные чувашские селения с заданием — восстановить в них власть Советов.

В Чулзирму Захар приехал позже по сапному пути — спустя два месяца после ухода белочехов.

Уважаемого человека, что был семь лет в чужих краях, односельчане так и водили бы из дому в дом, и принимали бы, как дорогого гостя.

Захар побывал только у одного Павла Мурзабая. Знал Захар: Павел Иваныч — человек умный, крестьянскую жизнь понимает. Решил Захар, что делу не повредит, если услышит новости от Мурзабая.

То, что хозяин сразу назвал имя младшего брата, покойного друга Захара, обоим позволило разговориться. То тайно наблюдая друг за другом, то изъясняясь обиняками, беседовали бывший старшина и сегодняшний коммунист. Не задавая прямых вопросов, Захар Тайманов понял умонастроение хозяина, услышал немало нового.

«Дела в селе, оказывается, обстоят неважно. Завтра надо будет наведаться в Заречье», — решил Захар Тайманов.

…В канун Нового года в Чулзирму вернулись Шатра Микки и Палли.

Вечер сурхури начался как обычно. Ребятишки собирали по домам пироги, парни под песни и побасенки — крупу и масло, девушки готовились варить в доме, где собирался улах, кашу.

Жена Шатра Микки Пазкж, такая же маленькая и неказистая, как муж, обливаясь слезами счастья, пекла картофельные блины. Детишки визжали от восторга. Самому Микки с женой хочется поговорить и с детьми повеселиться… Он выбрал второе: притащил в избу охапку ржаной соломы, разбросал по земляному полу и принялся кувыркаться с ребятишками.

В глинобитную однокомнатную избу Микки ввалились два парня. «Сурхури — овечьи ножки!» — выкрикнули они и вдруг умолкли.

— Йывы и пшена от нас не дождетесь. Хотите, поведаю вам сказку, — заговорил хозяин, поднимаясь на ноги. — Со сказками о царях навсегда покончено. И царя нет, и сказок о нем не осталось.

— И не надо нам сказок про царей. Ты нам, Микки пичче, в прошлом году начал новую сказку, но не закончил ее. Вот мы и хотим ее дослушать. Пойдем, Микки пичче! Сам знаешь, сурхури без сказки все равно что каша без масла…

— Так и ждите! — заворчала Пазюк. — Человек еще и не присел, не отдохнул. Не поел даже. И дети еще не нарадовались, глядя на него. Убирайтесь, убирайтесь! Не придет он сказки сказывать! Другого позовите.

Ребятишки повисли на отце:

— Не пустим, не пустим!

— Постойте, репьи, отвяжитесь! — отстранил детей сказочник и обратился к парням: — Видно, придется рассказать вам новую сказку. Ладно. Конца сказки, правда, и сейчас еще нет, но расскажу что знаю.

— Иди, иди, шляйся, — Пазюк рассердилась. — Шататься по миру, посмотрю я, научил тебя старый холостяк Салдак-Мишши.

Шатра Микки пощекотал шею жены соломинкой, и оба залились смехом.

Приунывшие было парни поняли, что беспокоиться им нечего — Шатра Микки пойдет с ними.

Пазюк замахнулась на незваных гостей чапельником.

— Придет он, придет! Идите подобру-поздорову.

Послушать сказку в улах к Альдюк в этом году собрались парни и с других улиц. Хватало и мелюзги. Хведюк отстоял право для своей ребятни остаться со взрослыми, как и в прошлом году. С ним были и Пантти — сын Палли и вездесущий Тарас.

Желающие послушать сказку в одной половине избы не уместились, пришлось настежь открыть двери в другую.

Откуда только взялся новый обычай: прежде все сидели тихо и слушали, не сбивая сказочника. А теперь все вмешиваются, перебивают вопросами.

О том, как было в отряде, что сам слышал о Чапаеве, о событиях в Ягали, чего узнал нового о Ленине, — обо всем складно поведал Шатра Микки.

Альдюк и девушки, как и в прошлом году, забыв про кашу, заслушались — сначала каша подгорела, а потом остыла. И все-таки, как всегда, каша нынешнего сурхури оказалась вкуснее, чем когда-либо раньше.