Отказ Мурзабая от участия в грабеже не смутил истинных защитников: Хаяра Магара и Смолякова.

— Даже сподручнее, что Мирской Тимук сам по себе, — потирал руки Смоляков. — Большевик и матрос — с нами. Они же — беднота, а значит, и главари. Не хватало нам рабочего, вот им и будет мурзабаевский батрак. Все к лучшему, Макар Данилыч.

— А все же сумлеваюсь, — не вполне поддержал его Магар. — Любить Мурзабая не люблю, а уважаю. Башковитый человек. Неспроста он отказывается.

— Был башковитый при царе, а теперь потерял царя в голове. Пьет много, вот и фордыбачится. Шут с ним. Нас он не выдаст. Лишь бы Вись-Ягур не пошел на попятный.

— Не пойдет. Я его атаманом зову. Нравится ему.

— А не взбрыкнет он, когда узнает, что мы на трех подводах, а у него только одна? Он за уравниловку!

— Никуда не денется! А причину найти — твоя забота…

По совету Хаяра Магара будущие налетчики вели себя тихо: в Чулзирме умолкли всякие разговоры о сходке у Вись-Ягура. Простоватому Ягуру было невдомек, что он становился главарем шайки грабителей. Подлинным предводителем был Хаяров, по вдохновителем стал изворотливый лавочник. Он-то привлек и мурзабаевского батрака, и проходимца Кирюка, ставшего обитателем Чулзирмы. Кидери как в воду глядела: женила на себе «анархиста»-кра-савца Падали.

Все было готово, мешала только погода, дороги вдруг сковал мороз. Хотели было дождаться санного пути, но богачи, воспринявшие перемену власти как временное безвластие, торопили. Да и разведчик Тимук донес: управляющий со всей семьей укатил в город, имение сторожил один Ахмет, с которым Тимук был знаком. Магар научил всех смазать погуще тележные колеса. Решено было по совету Магара тронуться ночью после первых петухов, выезжать в сторону гумна и собраться на выгоне. Когда заговорщики расходились, Вись-Ягур нахмурился и грозно предупредил:

— Помните: чтоб все по уговору!

Разведка Семена не дремала: Яхруш и Хведюк заметили, что их поднадзорные старательно смазывали колеса телег. Семен распорядился следить за выездом и послал Тражука верхом в Кузьминовку: прошел слух — Радаев недавно объявился в волостном селе.

Грабители съехались на выгоне, и вдруг Вись-Ягур понял, что богатеи его надули. Магар, Смоляков и Танюш пригнали по три подводы да захватили с собой по работнику. А уговор был: добро делить поровну, сделать по три ездки на одной лошади, без помощников.

— Ах вы сволочи, куштаны, мироеды, кровопивцы! — завопил Вись-Ягур, — Я вам покажу, как бедноту обманывать, — бесновался он, натягивая вожжи. — Да я все село подыму! Мы вас, ненасытных хапуг, самих распотрошим. Не на таковского напали!..

Но и сам он напал не на таковских. С двух сторон навалились на него Магар и Тимук. Смоляков, забежав спереди, повис на вожжах. «Атаман», брошенный спиной на телегу, барахтался под двумя телами, хрипел и брызгал слюной. Смоляков, обдумавший все заранее, выждал минуту и накричал на своих дружков.

— Ах, какой ты горячий, Егорыч! — ласково заговорил оп с Вись-Ягуром. — Ну прямо пороховая бочка. Моя вина — не успел предупредить. Нынче вечером человек приехал из города: оттуда команду гонят охранять имение. О трех ездках и думать нечего, дай бог с одной управиться. Вот я и посоветовал выехать сразу на трех. А у тебя все едино только одно тягло. А насчет дележа не сумлевайся. Все будет по-божески.

Хаяр Магар, все еще не отпуская Егора, вторил Смолякову:

— Ты уж не серчай, что тебя прижали. Дело-то серьезное. И в кого ты такой бешеный? Сразу уж — и село подыму, и распотрошим. Правду сказал Емелька-лавочник: все поровну. Тебя-то, главаря нашего, и вовсе не обидим.

— Ладно, кровопивцы, коли так, — внезапно согласился Вись-Ягур, по тут же рыкнул на Тимука: — Да отпусти ты меня, черт, мирской баран. Ты-то почему на одной подводе? Лошадей хозяин пожалел?

— Мурзабай дал только свою лошадь, — предупредил ответ недогадливого Тимука Смоляков, — а с Семеном не велел связываться…

Вись-Ягур удовлетворился объяснением.

— Пустите, поеду первым, — вызвался он, — чтоб никому не сумлеваться.

Телеги загромыхали по замерзшим кочкам.

Сторож имения Ахмет встретил грабителей гостеприимно:

— Якши, чуваш, маттур, — распинался старый знакомый Тимука. — Молодца, вперед башкурт поспел. Грабить пришел — давай ломай! Клюся не дам. Моя запрягал лошадка, башкурт ехал. Живи там. Клюся не дам, сам бежал как зайца. Якши, чуваш?

— Хорошо, знаком, — похлопал Смоляков Ахмета по плечу. — Давай ходу. Мы тебя не тронем, убегай к башкирам! Никого, мол, в лицо не видал, темно было. Якши?

— Якши, якши, — кивал головой сторож. — Давай, давай, ламай. Моя потом бежать успел. На, бери хванар…