Он махнул рукой и, не прощаясь, побрел к пивной.

Кирилл зашагал по улице, сам не сознавая, куда он идет. Его раздирало желание пристрелить Рюмина, но эта идея хороша была только для мстительных фантазий. Проблема была в стратегии руководства, которая проявлялась в системе арестов, допросов и судов. Те люди или силы, которые стояли на пути этой системы, должны быть смяты, стерты в порошок. Но их немало, потому это займет время. Сколько времени? Кто следующий? Не выскочить ли вовремя из этой системы? Пожалуй, будет еще хуже. Тех, кто выскакивал, все равно находили и приканчивали.

Внезапно Кирилл обнаружил, что подошел к станции метро, где он обычно встречал Софу. Сердце его гулко стукнуло, сжалось, потом заметалось, как пойманный зверек в западне, и заныло от горя потери. Он взглянул на часы. Уже семь. Может, она сейчас поднимается наверх по эскалатору, и они, как прежде, встретятся и, прижавшись друг к другу, пойдут к ней домой.

Кирилл остановился в нерешительности. Находиться здесь было бессмысленно, но что-то удерживало его. И вдруг. Нет, не может быть. Софа, живая, любимая, шагала навстречу ему, устремив взгляд вдаль, не видя его, глубоко задумавшись о чем-то своем. Когда она поровнялась с ним, он тихо позвал ее:

— Софа.

Она вздрогнула, резко повернула голову в его сторону, метнула взгляд широко открытых, перепуганных глаз, тут же резко отвернулась и опустила голову. Он успел заметить в ее глазах крошечный огонек удивления, если не сказать радости, и быстро угасший румянец волнения на щеках. Как он и ожидал, она ничего не сказала и продолжала идти вперед, не ускоряя, но и не замедляя шаг. Кирилл зашагал рядом с ней, внимательно вглядываясь в ее лицо. Любимое лицо, но такое злое и холодное!

— Если я служу в органах, это еще не значит, что я негодяй, — заговорил онис удивлением отметил, что Софа его слушает. — Это также не значит, что я повинен в аресте людей. Даже если ты предполагаешь самое худшее во мне, я не мог подставить под удар тех, с кем ты меня знакомила. Ничего враждебного они не делали и не замышляли, и потому предавать мне было некого.

Софа продолжала молча шагать, уставившись себе под ноги.

— Я люблю тебя, Софа, — сказал он. — Не могу я подставить под удар тебя и твоих друзей. А арестуют их не потому, что они что-то сказали или сделали, или на них есть какой-то компромат.

— А почему тогда? — спросила она, метнув на него острый взгляд.

— По другим причинам, — ответил он уклончиво. — Их сначала арестуют, а потом попытаются найти компромат. Не все у нас этим занимаются, но многие. Охотников — хоть отбавляй. Но я к ним не принадлежу.

— Ты принадлежишь системе, — пробормотала Софа.

— Да. Но не вся система такая.

— Вся. Вся страна до сих пор дрожит от тридцать седьмого.

— Да. Но были и такие из этой системы, которые были против. Сейчас трудно понять, кто из них, мертвых, принадлежал к какой группе.

Софа остановилась и бросила на него открытый вызывающий взгляд.

— Скажи, ты знаешь, что с Цилей Наумовной? — спросила она. — Видел ли ты ее?

Ее слова застали его врасплох. — Я не могу рассказать то, что является служебной тайной, — сказал он, проглатывая подступивший к горлу тошнотный комок.

— Нарушь ее, — потребовала Софа. Ее влажные, темные глаза мгновенно засверкали гневом. — Нарушь, ради меня. Ты говоришь, что любишь меня? Скажи.

— Но ведь это служеб.

— Мерзости, которые происходят у тебя на службе — это служебная тайна? О них нужно кричать! — И тут же сбавила тон: — Нет, я понимаю, что говорю чушь.

— Это общее правило. Я должен держать слово. Ты ведь тоже обязана сохранять служебную тайну.

— У меня нет служебных тайн. Я не делаю мерзостей.

— Не говори так. Я ведь тоже не делаю мерзостей. А тайны у тебя есть. Например, ты не имеешь права разглашать, чем болеют твои пациенты. Это врачебная тайна. Даже когда ты лечишь самого отпетого подонка, ты не имеешь права говорить с посторонним о его болезни.

Она снова зашагала, но уже медленнее, словно в задумчивости, как будто не замечая его присутствия.

— Жива Циля Наумовна? — спросила она.

— Если нет сообщения о ее смерти, значит жива, — ответил Кирилл. — Смерть — одно из немногих событий в нашей системе, которое не является служебной тайной. — Он хмыкнул и украдкой взглянул на нее, ожидая, что она оценит его мрачный юмор. Да, оценила. Отвернулась, чтобы скрыть улыбку, но правая щека поползла вверх смешливой шишкой.

— Так же, как и у вас, в медицине. Известие о смерти пациента можно сообщить любому.

— Не провожай меня дальше, — сказала Софа. — Скоро мой дом.