– Талия, зачем тебе знать это?

– Может быть, я ревную.

– Не может быть. Но я скажу, что никуда не пойду потому, что ты в опасности. Даже не представляешь, в какой.

Он шагнул ко мне и взял за руки, крепко сжав ладони.

– Ты сегодня такая красивая…

И тут в дверь забарабанили.

Вот так всегда! На самом интересном месте! Когда мне жизненно необходима поддержка со стороны сильного мужчины! Миканиэль отпустил меня и пошел открывать.

– Какой позор! – в дом, истошно вопя, ввалилась мачеха.

Судя по всему, возвращаясь через весь город в карете, она терпела изо всех сил, и теперь в родной среде ее организм прорвало.

– Какая бестактность! Какое невежество! Какое своеволие!

– И вам спокойной ночи, тетушка, – бросила я, поднимаясь по лестнице к себе в комнату.

– Погоди, Талия! – повысил на меня голос папаша Грэм. Раньше он такого себе не позволял. – Ты отдаешь отчет в том, что натворила?

– А что я такого сделала?

Бониэль выразительно хмыкнул и резанул себе по горлу ребром ладони.

– За что? – испугалась я. – Только за то, что раньше времени уехала с бала?! Золушка тоже ускакала после двенадцати, и ей ничего! И туфлю нашла и принца.

– Какой кошмар! Она не понимает, что оставила короля Гельма перед алтарем! Короля, вы только вдумайтесь в этот титул. Неблагодарная замарашка! Что теперь будет с моими сыновьями?! Их отлучат от общества из-за дрянной девчонки, наплевавшей на правила хорошего тона.

– Разве игра в шахматы еще продолжалась после моего ухода? Я подумала, что обморок сестер Брэмс был завершающей точкой в ежегодном празднестве.

– При чем тут сестры? – не понял моей тонкой иронии папаша Грэм. – Вы, сударыня, сбежали из-под венца! А сватал вас сам король Теобор за короля Гельма.

– Офигеть! – я изобразила искреннее удивление. – Так все было всамделишным?!

Боня хмыкнул и подмигнул мне.

– Какой пассаж, – менее грозно посмотрела на меня мачеха. – Ты подумала, что игра это игра?!

– Конечно, – я пожала плечами. – Разве может быть иначе? Игра это и есть игра. В ней не может быть ничего настоящего.

– Ты ошибаешься, Талия, – вздохнул папаша Грэм, обнял и поцеловал свою жену. – Все не так плохо, как мы думали. Поговори с ней, дорогая, я устал.

И пошел к себе в спальню.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – ретировался Бониэль.

– А я, пожалуй, останусь, – усмехнулся Микки и прошел в гостиную.

– Эммануэль, – прокричала мачеха, скидывая плащ, – где ты? Горячего чая мне и валерьянки! Талия, иди за братом! Нам нужно постараться за оставшееся время внушить мысль, что тебе сказочно повезло. Король Гельм-Завоеватель душка и милашка. Будь я на твоем месте, – хихикнула она, поправляя роскошный бюст, – вцепилась бы в него как мышь в сворованный сыр!

– Так будьте этой мышью, – брякнула я, проходя в гостиную и усаживаясь в кресло напротив Микки.

Тот сложил руки на груди и молча взирал на нас с мачехой.

– Какая дерзость! Прекрасный молодой человек, воспитанный, начитанный, интеллигентный…

– Это вы о ком? – наивно поинтересовалась я. – Ну, да, Миканиэль такой.

– Это я о короле Гельме!

Я вспомнила, как этот глубоко замаскированный интеллигент меня лапал и представила свое с ним будущее. Оно отталкивало.

– Завтра, то есть сегодня, он приедет к нам с визитом, чтобы утрясти случившееся недоразумение. Мы сказали ему, – она мерзко хихикнула, – что тебя вспучило. Ты наелась зеленых плодов и заболела приступом расстроенного живота.

Это не живот, это я расстроена! Завтра, то есть сегодня, приедет рыжий Гельм, и мне придется как-то выбираться из этой ситуации. Что делать? Я умоляюще взглянула на Миканиэля.

– Ма права, – изрек он с умным видом. – Тебя пучит. Все еще пучит. И неизвестно, что будет, когда он приедет.

О-о-о, спасибо, дорогой братик! Я так и сделаю. Встречу рыжего, восседая на горшке, он так рвался полюбоваться на процесс.

– Известно, что будет, – возразила мачеха. – Король Гельм захотел повторить брачные клятвы в присутствии близких родственников невесты, – она утерла скупую слезу.

– Повторить? Он что, был женат?

– Талия, по этому поводу тебе не нужно беспокоиться. Какая жалость, но его жена умерла. Свалилась с кровати и ударилась лбом об пол.

– Это он ее ударил!