— Посылка из Америки, — пояснил я. Это действительно была посылка от Хэтти.

— Ах ты негодник, негодник! — Она подцепила ломтик ананаса и, попробовав его, закатила глаза от удовольствия. — Прелесть! Хочешь попробовать, Мэри?

— О да, пожалуйста, — ответила жена Айвса. Она знала всего несколько слов по-английски. Айвс не знал ни китайского, ни другого восточного языка, и я удивлялся, как они умудряются объясняться. Мэри было двадцать два года: золотисто-смуглое, тонко очерченное скуластое личико, черные глаза, маленький нежный рот.

— Клод и рис получил тоже, — таинственным шепотом сообщила Чармиан, — и дал мне целый фунт.

— Он не только это тебе дал, — заметила миссис Шолто, восстанавливая справедливость. — Он дал тебе еще и шоколад, изюм, масло и муку для кекса.

— О, шоколад! — прошептала Мэри, закрыв глаза от удовольствия.

— Я дам вам немного, — пообещала Чармиан. — Напомни мне перед уходом, Айвс, чтобы я не забыла.

— Ужасно мило с твоей стороны, но как же твоя малышка? — спросил он, изобразив легкое смущение.

— Ей еще нельзя есть шоколад.

— А мне? — обиженно протянула Джейн. — Неужели мне ты не дашь ни кусочка? О, это несправедливо!

— Ты и так слишком толста, — пошутила Чармиан. Джейн обиженно хихикнула.

Эван появился перед самым обедом. Лицо у него было багрово-красное, но он был настроен добродушно и держался вполне корректно. Вместе с нами он выпил стакан австралийского хереса и отказался от пива. Однако за те полчаса, что мы сидели за столом, он не произнес ни слова, сидел как-то неудобно, боком и равнодушно ковырял вилкой в тарелке. Потом вдруг неожиданно громко сказал:

— Чарм, не будь сукой.

Чармиан сделала вид, будто не слышит. Джейн вскинула на него испуганные глаза, Айвс покраснел, а Мэри, ничего не поняв, встревоженно посмотрела на мужа.

— Я помню, — сказала миссис Шолто своим звонким переливчатым голоском, — как любил ананасы мой отец. Разумеется, свежие ананасы. Помню, как он приносил их домой, огромные, перевязанные лентой. Это был целый ритуал, когда он разрезал ананас серебряным ножом. Только серебряным.

— Чарм, — еще громче произнес Эван, — не будь сукой.

— Ну как ты можешь? Она совсем не… — запротестовала Джейн, повернувшись к нему с широкой улыбкой. — Уж я-то знаю, поверь мне, женщине.

— Ну хорошо, хорошо, — тихо увещевала его Чармиан.

— Я не понимаю, — продолжала миссис Шолто, делая явное усилие над собой, — почему серебряным? Может, кто-нибудь знает почему? Я уверена, что Клод знает.

— Как вкусно, — промолвила Мэри, слизывая липкий сок с пальцев.

— Тебе нравится, детка? — спросил Айвс, нежно заглядывая ей в глаза.

Разговор о серебряных ножах и ананасах кое-как поддерживали все, пока не закончился обед и со стола не была убрана посуда. Тогда Чармиан извинилась и ушла посмотреть на Лору. Я вышел вслед за нею в спальню. Она стояла на коленях возле кроватки Лоры, прижавшись лицом к щеке ребенка. В спальне горела небольшая лампа под высоким белым абажуром. Пахло жженым парафином.

— Что с тобой?

— Ничего. Пожалуйста, уйди. Я сейчас приду. Когда он такой, я прихожу сюда, чтобы набраться сил. Пожалуйста, уйди.

— Но, послушай…

— Я сказала тебе, уходи. У него сегодня новое словечко, это всегда так ужасно, пока не привыкнешь.

Я вернулся к гостям. Беседа стала более оживленной. Айвс рассказывал о голландской колониальной системе. Мэри одобрительно кивала головой после каждой его фразы. Джейн делала вид, будто слушает, а миссис Шолто время от времени высказывала свое принципиальное несогласие. Шолто сидел в одиночестве подле письменного стола и что-то чертил на листке бумаги.

Наконец вошла Чармиан, неся поднос с кофе, и весело воскликнула:

— Извините, что так долго! Подвиньте мне этот столик, мама. Мне удобнее будет разливать. Тебе черный или с молоком, Джейн?

— С молоком, — ответила Джейн, — хотя я и толстая. — Она поняла, что неудачно съязвила, и тут же поспешила исправить свою оплошность: — Я очень люблю твой кофе, Чарм, ты так вкусно его готовишь. У меня получается много осадка, как бы я ни старалась, и Эдгар злится.