Позвонил Кристоф. Сказал, что возвращается в Регенсбург, зайдет в понедельник, в половине седьмого. Марта и не заметила, что на носу начало нового семестра. Кристоф говорил что-то про университет, про поездку на остров Рюген, Марта слушала, и ей казалось, что это сбой телефонного соединения, что она случайно вклинилась в чужой разговор. Откуда этот незнакомый голос знает ее имя?

Она вежливо попрощалась и отправилась в гости к антиквару и его жене. Марта проходила мимо маленького Интернет-кафе, как вдруг увидела Франка, он сидел вместе с подростками и играл в обычную стрелялку. Она вспомнила фантазии насчет того, как этот рыжий ангел проводит свои выходные, и испытала разочарование! Никакой рыжеволосой феи, прогулок в переулках и нежных разговоров! Он сидит и убивает придуманных монстров, и, возможно, так проводит все свободные вечера! Да, все мы люди…

На этот раз Димитр проводил Марту наверх.

— Присаживайтесь.

Это была обыкновенная жилая комната, не претендующая на собрание раритетов. Большой стол посередине, вокруг стулья, рядом диван, телевизор, два шкафа с книгами, иконы. Стол уже был сервирован — белая, полотняная ажурная скатерть, блюда с закусками, цветы, все нарядно и торжественно, так что Марта даже смутилась.

— Располагайтесь, не стесняйтесь. Мы с женой очень любим гостей, сын обычно занят, редко бывает, сидим одни, что сказать — скучно. И Ваш визит — для нас праздник. Давайте, пока Светла на кухне, выпьем за встречу. Это очень хорошая ракия, из Болгарии. Такая вкусная, ароматная — пейте, пейте! — Он протянул Марте рюмку.

— А я никогда не пила ракию. Она очень крепкая?

— Я бы сказал, она очень вкусная! Попробуйте. — Ракия была сладкая и крепкая, и Марта отпила совсем чуть-чуть.

— Знаете, Вы только не обижайтесь, но я бы хотел спросить… Вы такая грустная всегда, у Вас ничего не случилось? Можете не отвечать, но вдруг я могу чем-нибудь помочь?

— Даже не знаю, как сказать… С одной стороны — да, со мной произошла неприятность, а с другой — что в этом такого?

— Что-то личное? Секрет?

— Нет, я могу рассказать, но, боюсь, Вы меня не поймете.

— Глупости! Говорите.

Марта, смущаясь и сбиваясь, рассказала антиквару об университете, о конфликте с преподавателем, о доносе декана. Димов внимательно слушал, качая головой и причитая: «Ай-ай-ай!».

— Я Вам скажу, эти люди — просто подлецы! Подлецы! И правильно Вы сделали, что ушли оттуда.

— Ушла, но что мне делать дальше, я не знаю. Такое чувство, что все едут куда-то, а я застряла в пробке. И мотор ко всему заглох. Депрессия, одним словом.

— Знаете, в жизни каждого человека бывают такие моменты. Тоски, отчаяния, переживаний, сомнения, непонимания, одиночества. Кажется, что дальше дороги нет, все — тупик. Но главное — не принимать это состояние как данность. Не смиряться, бороться, а если нет сил на борьбу — просто терпеть, выдержать время. Иногда мы очень много взваливаем на себя, думая, что управляем всем миром вокруг. И забываем, что есть Божественный Промысел, что Бог нас не оставляет.

Я уже старый человек, и у меня была непростая жизнь. Не помню, как я поверил в Бога, может, я уже родился с этим знанием, во всяком случае, мои родители были очень набожными людьми. Правда, это знание о Боге мне ничего не давало — как будто я знал, что вот, на соседней улице живет некий Мирко. Ну, живет и живет, я его очень уважаю, хорошо к нему отношусь, стараюсь его не сердить, и даже читаю ему молитвы.

И только по прошествии лет я понял, каковы отношения человека с Богом, каковы мои личные с ним отношения. Что это очень живая вещь, что Бог живой, что Он — личность, что Он имеет Промысел о каждом, о каждом заботиться, каждого любит. Это открытие очень потрясло меня.

Сейчас мир вокруг, он, как бы это сказать, светский — он хочет нашу жизнь разрезать, Богу — Богово, человеку — человеческое. Как будто не было никакого Христа, Богочеловека, на земле. Но, как только появляется эта граница, человек опустошается, что он, без своего Творца?

Когда-то один католический священник, отец Николаус, очень интересно рассказывал мне о потере западным человеком единства. Единства души и тела, единства личности, единства веры.

Марта вздрогнула:

— Откуда Вы знали его? — комок в горле.

— Он как-то покупал у меня иконы. Потом остался на чашечку кофе. Хороший священник, искренний. Я слышал, он умер… Жаль. А Вы тоже его знали?

— Он крестил меня. Даже больше, он привел меня к вере.

У Марты внутри что-то всколыхнулось, будто спавшая крепким сном птица услышала свое имя ли, знакомый ли голос. Эта птица вынула голову из-под крыла, расправила крылья, она боялась лететь, и все ждала того голоса, который бы дал ей правильное направление.

Вошла Светла, оглядела стол.

— Димитр! Ракией и разговорами гостя не накормить.

— А что же ты возишься, дорогая?

— А что же, жаркое само приготовится? — супруга взяла суровый тон, но ссора не успела разгореться.

— Айдэ [1] , милая, присаживайся, будем потчевать фрау Марту. Но сначала помолимся. — Все встали, Димитр прочитал молитву на болгарском, перекрестил стол.

Светла все подкладывала и подкладывала Марте в тарелку неисчислимые яства, Димитр под укоризненные взгляды жены подливал ракии, рассказывал забавные истории из своей жизни, про посетителей магазина, иногда между супругами разгоралась перепалка, после которой сразу следовало: «Айдэ, милая!» и становилось ясно, что все это не больше, чем игра. В конце концов, Марта уже не смогла осилить баницу с тыквой и грецкими орехами, на что Светла строго сказала: