Шрифт:
— Скорее бы грибы пошли, — молвил Алеша, — заготовить бы груздей…
— Как гриб пойдет, скот держать в тайге нельзя, — возразил Веревкин сыну и напомнил, что в такую пору телки только чайный гриб ищут. Голову наклонят и пошли ракетой вперед, прямо из-под землю выкапывают его и едят. Остальное ничего не трогают, худают в это время здорово. Мать будет сердиться, когда приедет скот взвешивать.
Есть еще одна опасность. Длинное таежное озеро, хоть и очень боялись его люди, вода в нем черная, две жерди связывали местные пастухи и дна не доставали, с болотистыми подходами озерцо, махнешь если мимо кочки — мгновенно уйдешь в бездонье. Но телки соображают ли?
— Пить хочется, родничок бы крошечный, — вздохнул Алеша, раздвинул кусты и увидел поодаль на полянке рыжий хребет. — Вот она, гулена, а мы думали, медведь что натворил…
И замахнулся бичом.
— Ну и вертячка! Даже медведя не испугалась.
Пастухи радостно поругивали лесного бродягу, который в летнюю пору не трогает животное, но до тех пор, пока не захочется ему с телками поиграть, побаловать. Вот и взмахнет лапой, навалится, будто на медвежонка. Где лесному разбойнику понять, что телка она и есть телка, глядь, спустя минуту лежит у его ног безвольная, бездыханная, сломленная по хребту и ребрам, как хрупкая игрушка?
— Ну, все в порядке, — воскликнул Василий, обрадовавшись, что не придется жене в правлении лукавить, чтобы выручить своих мужиков. И начал рассказывать сыну, что торопиться из тайги не надо, ведь главная трава для коров — это витамин лесовый. Там, на Западе, трава одна — сеяная, а тут разная, вольная, как лоза у реки, в общем, разнотравье. Скот от нее очень прибавляет.
У Полозовой избушки, около врытой в землю печурки, сказал отец сыну:
— Неси-ко ведро с карасями!
Алеша кинул в бульон соль, лаврушку и вспомнил стихи:
Будем мы помнить, ребята, Таежную юность свою, И остров с названьем «Лосята», И смелую нашу мечту!— Да и мы с тобой, сынок, не трусливого десятка. Наш мужик… знаешь, какой?
Поднял глаза пастух, и… сердце его провалилось от ужаса.
— Неужто за мной пришли? Опять на пересыльный пункт? Мало ли было их в моей жизни? — едва не вскричал Василий, когда увидел около озера Михаила Трофимовича, бывшего своего одноклассника, а нынче председателя колхоза «Рассвет». Рядом же с ним приметил и какого-то мужика с бичом.
Ловким сильным дельфином мелькнуло над водой в заводи свежее тело сына. Как не позавидовать свежести его, бодрости, незамазанности, как, в свою очередь, не завоешь от тоски и не затянешь долгую унылую песню про рябину, которая давно, жадно, неистово хотела к дубу своему перебраться, а ей, несчастной, опять маяться на тропке… одной.
— Собирайся в райцентр, Иваныч! — спокойно произнес председатель. — Фотография нужна. Паспорт тебе должны дать…
— А это не?..
— Не арест, не волнуйся. Военком был потрясен, как узнал. Он тоже воевал. Понимает, что такое фронт… И навел справки. Те бандеровцы, что вас сдали, давно сидят…
Мужики уже сгрудились около котелка с ухой, втягивая в себя ее аромат, черпали ложкой юшку, спорили, какой рыбицы в ней много, какой — маловато.
— Вот, нового пастуха на подмену тебе привез. Петра… Нельзя же Алексея одного оставлять. Молод еще, — сказал председатель и попросил Веревкина: — Надеюсь, вернешься быстро. Люди в районе нужны. Одна нога туда, и сразу же в тайгу.
Василий почему-то еще крепко держался за деревце, гладкое, ладное, с листочками зубчатыми, с едва алевшими уже гроздьями. Выходит, он опять может начать с того, с чего так хорошо когда-то и начал свою жизнь!
За эти недели на свежем воздухе лицо у Веревкина чуть округлилось, меньше он стал крутить козью ножку, расправил плечи. Главное же — взгляд… Из потаенно страдальческого, даже затравленного, выражение лица его стало спокойнее, будто распластавшаяся над его жизнью тень ушла куда-то в сторону, и вот уже из-за краешка ее выглянул теплый луч и начал бегать по волосам его, плечам, рукам.
— Вот я, Василий, тоже был в Европе. Тогда ее проутюжили танками, нечего перенять, нечему научиться, — подняв стакан водки за ухой, вымолвил председатель. — Ты забрался дальше. Скажи, что тебя там больше всего удивило?
Вспомнил Веревкин в этот момент огромные кактусы, которые встретились на его пути, моря и заливы, даже по роще из секвойи прошелся, видел дороги платные, дескать, дальше без тугрика не смей ступить…
— У нас земли много… — вымолвил восхищенно он. — От озера до гор, от моря теплого до моря холодного… Иди и иди… Ну, молодцы, наши деды. Сколько хочешь земли… Лови рыбу, собирай грибы, купайся в реке. Поля… иной раз как целое государство. Где еще такое?
— Это у нас, да… — согласился Михаил Трофимович и напомнил суть вопроса: — А там что?