У первого встречного Софья узнала, где находится дом Исакова – он стоял у самого Петухова ерика.

Это была маленькая, как все в слободе, мазанковая избенка – точно в Переведенских слободах в Питербурхе. Только на ее дворе не стояли вешала, а на разостланном ковре сушилось сарацинское пшено.

Дверь мазанки была открыта настежь.

Софья подошла к двери и окликнула:

– Есть кто-нибудь?

– Входите, не бойтесь! – раздался из мазанки голос.

Голос показался Софье странно-знакомым.

Софья боязливо вошла и становилась у порога: в мазанке были завешаны окна.

Она различила только на глиняном полу ковер, подушки, кальян.

Какая-то фигура в пестром халате лежала на ковре.

– Вы кого ищете?

– Управителя Вознесенского монастыря.

Софья забыла, как его звать. Она повернулась к свету и прочла:

– Георгия Галатьянова.

– Это – я, – сказал человек в пестром халате, вставая и подходя к Софье.

Софья взглянула. Перед ней, лукаво улыбаясь, стоял архиерейский толмач, тот самый грек, с которым она встретилась по дороге в Питербурх.

– Это вы?.. – не то разочарованно, не то испуганно сказала она, отступая назад.

– Не ожидали встретить? – спросил Галатьянов, сверля Софью глазами. – Входите, не бойтесь, я сейчас открою окна.

Он сделал движение к двери.

– Нет, я тороплюсь, меня ждут у реки. Вот вам письмо. Мать Асклиада велела передать.

Галатьянов взял письмо.

– Не хотите гостем быть – неволить не буду. А вы что ж теперь здесь, в Астрахани?

– Да, я с капитаном Мишуковым…

– Вы расцвели, возмужали, – смотрел он с восхищением масляными глазами на Софью. – И, все-таки, может быть, смените гнев на милость – посидите? Угощу хорошей дыней, виноградом…

– Нет, спасибо. Меня ждут. Прощайте!

Софья повернулась и быстро пошла со двора.

– О, диавол! – швырнул на ковер асклиадино послание Галатьянов.

Он выждал, когда Софья минет его двор, а потом, запахивая халат, торопливо шмыгнул через улицу вдоль желтого соседского плетня к Волге.

Софья успокоилась, когда вышла из слободы. Она оглянулась – сзади никто не шел.

Софья на цыпочках, осторожно, стала подкрадываться к Возницыну.

Лодка была вытянута на пустынный берег. Возницын сидел, обхватив руками колено, и глядел на правый берег Волги.

Софья неслышно подошла к нему сзади и вдруг закрыла ладонями глаза Возницына.

Возницын радостно встрепенулся – он узнал эти маленькие, пухлые пальцы.

– Ах вы, шалунья! – весело сказал он, отнимая софьины руки от глаз.

Он легонько притянул ее к себе.

Софья, не сопротивляясь, опустилась рядом с Возницыным на выжженную солнцем траву. Чуть наклонив набок голову, она ласково смотрела на Возницына. Ее пальцы остались у него в руках.

– Софьюшка, родная! – шептал он пересохшими вдруг губами.

– Ну что, Сашенька, что? – спрашивала она, чуть откидываясь назад и стараясь сделать глаза серьезными.

Но в этих больших синих глазах прыгали лукавые огоньки. Возницын рывком притянул ее к себе и стал бешено целовать ее открытую шею, волосы.

– Пусти, пусти! – зашептала Софья, хотя сама не пыталась вырваться из объятий.

Она только вертела головой из стороны в сторону, ускользая от губ Возницына.

И все-таки его губы настигли.

Он поцеловал ее и вдруг, точно испугавшись, что сделал это против ее воли, хотел было отпрянуть назад, но в это время Софья обхватила его шею руками.

Ее губы перестали отступать.

Треуголка Возницына шлепнулась наземь.

– Сашенька, что ты делаешь!.. Вон смотрят… – сказала Софья, вскакивая на ноги.

– Кто? Где? – испуганно завертел головой Возницын.

Берег был пуст и даже по Кутуму не плыло ни одно суденышко.

– Вон видишь: ворона ходит! – смеялась Софья, показывая на противоположный берег.

В самом деле, по песчаной косе, точно заложив за черную спину руки, важно расхаживала ворона.

– Ах ты, плутовка! – вскочил Возницын. – Вот я ужо тебе!..

– Довольно, довольно, Сашенька! Хорошего понемножку. Потом! А сейчас – поедем! – строго сказала Софья.

Возницын послушно пошел к лодке.

«…Ишь охоч до поцелуев: в другой раз застаю его: тогда – в Питербурхе, с сестрой, теперь здесь – с этой, – думал Галатьянов, пробираясь вдоль соседского плетня к своей мазанке. – Ну погоди, милый, погоди!»

Возницыну не сиделось дома.

Раньше бывало, придя из канцелярии, он снимал опостылевший кафтан, сбрасывал душный, пыльный парик и, взяв какую-нибудь, книгу, с удовольствием ложился на кровать почитать и поразмышлять. Или кликал Афанасия и играл с ним в зернь на грецкие орехи.