Наконец караван взобрался на вершину кряжа, поднимающуюся на 6 тысяч футов над уровнем моря. Разбрызгивая копытами воду и грязь, яки прошли по ручьям, впадающим где-то там вдалеке в реку Риши. Глинистые струйки сбегали с черных шерстяных косм, запутанных и грязных, в которых застряли колючки и сухие листья.

Впереди показался какой-то загон для скота. Лошади нетерпеливо заржали. Рванулись туда из последних сил.

Но бутий вдруг испуганно закричал, указывая на что-то у самых ног.

Р. Н. взглянул на землю и сразу все понял.

Там копошились страшные тибетские черви — гроза путешественников. Они жалят через толстые шерстяные носки и парусиновые брюки, забираются в сапоги, обиваясь там в мягкие отвратительные клубки. Они встречаются на всех высотах, вплоть до самых снегов.

— Скорее вперед!

Яки, к счастью, не упрямились. Все так же меланхолично и невозмутимо пошли они по вьющейся меж стволов тропе, давя легионы червей. Но идти стало легче — начинался спуск. Ларцэ [43] — груда камней, из которых торчат бамбуковые шесты с кумачовыми лентами — остался позади. Вершина была пройдена.

Порывы ветра налетали все чаще. Ударяли в лицо песком и мелким лесным сором. Температура снижалась.

Пурчун повернулся лицом к ларцэ, закрыл глаза и зашептал:

— Лха чжя ло, лха чжя ло. [44]

Р. Н. внимательно осмотрел почву под ногами. Отвратительных червей нигде поблизости не увидел. Заночевать решили под огромным дубом, затенявшим целую поляну.

Невдалеке росли стофутовые крапивные деревья. Пурчун стал собирать валежник для костра. Другой проводник пошел нарубить крапивных побегов для супа. Ветер набегал с разных сторон, хотя в лесу он почти не ощущался. Это обещало или затяжную грозу, или перемену погоды.

Сварили крапивный суд с цзамбой и остатками купленного в дороге молока. Чай кипятить не стали — сильно хотелось спать.

Ночь прошла спокойно. Но Р. Н. раза два просыпался. Чудилось, что где-то шуршит дождь, но вокруг было сухо. Встали, когда солнце поднялось уже высоко.

— Мэтог-чарпа, — сказал Пурчун. — Цветочный дождь. — И запрокинул лицо к небу, ловя толстыми губами капли. Счастливо зажмурился. Захлебываясь, захохотал.

Дуб не подвел. Под ним было по-прежнему сухо. Р. Н. вывел лошадь под дождь. Она прядала ушами под ударами капель. Яки спокойно затопали по тропе, изредка оступаясь; переходя лужи, подымали фонтаны брызг. Прошли, не задерживаясь, деревню Хи, в которой живет много людей племени лепчо, гадающего по внутренностям домашних птиц. За деревней виднелись искусственно орошаемые террасы, на которых возделывали рис. К реке Калай спускались поля кардамона.

Шел пятый день пути. Все пока протекало по плану. Неразумно хотеть большего. Выйти к Калаю на пятый день — это совсем не плохо.

Сверху берег реки казался утыканным мохнатыми иглами ежом. Можно было разглядеть каждое дерево. Росли они под разными углами друг к другу, как всегда растут деревья на круглых холмах.

Мост опирался на каменные завалы посреди реки. Уже не жалкие жерди, а огромные бамбуковые стволы в три пролета перерезали реку. По берегам ее виднелись хижины и бамбуковые загоны для рыбы.

— Гляди, хозяин! — закричал бутий, прозванный за пристрастие к пиву Чаном, указывая вниз. — Видишь вон те серые деревья у хижин? Это нья-дуг-шин. [45] Люди лимбу бросают их листья в застойные воды, и рыба там засыпает.

Дорога крутыми извивами спускалась к реке. Часто встречались кабаньи следы. Хрюкая и шурша травой, шмыгнул дикобраз — главный враг местных жителей, уничтожающий редьку, фасоль и поля дикого ямса. Решили заехать в деревню и закупить там овощей. Проводники обрадовались и стали тут же сооружать тростниковый снаряд для ловли рыбы. Путь предстоял долгий, и не следовало упускать возможность пополнить запасы.

Лимбу исповедуют древнюю тибетскую религию бонбо. У них существуют пять классов жрецов: пэдамба, бичжуа, дами, байдан и сричжанга.

Пэдамба совершают религиозные церемонии, толкуют сны и приметы, предсказывают судьбу. Бичжуа — попросту говоря, шаманы. Фанатическими танцами они доводят себя до исступления. Дами специализировались на колдовстве. Их коронным номером является изгнание злого духа через рот. Байданы занимаются только лечением больных. Их название, вероятно, происходит от санскритского «бай-дья» — лекарь. Но наибольшим почетом, пользуются жрецы сричжанга — толкователи священных книг, хранители религиозных традиций.

Пока Р. Н. беседовал с жрецами, бутии наловили массу рыбы, которую тут же засолили. Потом закупили овощи и тронулись в путь.

В два часа пополудни вышли к монастырю Чангачэллин, возле которого росли дикие абрикосы и лагог — лук с запахом чеснока. Бутии тотчас же бросились к абрикосовым деревьям. Р. Н. понимал, что промедление опасно во всех отношениях, но ничего не мог поделать. Они попали в благодатную страну. В каждой третьей деревне был праздник. Праздновали сбор урожая, свадьбу или просто радовались удачно сваренному пиву.