— Понимаю. Я куплен, что называется, на корню, — неудачно пошутил Ратмир.

— Вы?.. Ваш интеллект и время, оговоренное в пунктах восемь и девятнадцать. По-моему, вы поверхностно отнеслись к тексту. А зря.

— Я не силен по части юриспруденции и мне непривычно такое…

— Меркантильное крючкотворство? — с полуслова подхватил Джонсон. — Уверяю вас, это просто рутинная процедура, но другой не дано. На ней стоит весь мир и Россия, надеюсь, подвигается в том же направлении. Попробуйте взглянуть со стороны. Вам предлагают интересную работу, которую вы в состояний выполнить. Так?.. Помимо этого, почти кругосветное путешествие по мистическим центрам погибших цивилизаций, столь любезных вашему сердцу. Верно?.. О лучших отелях и приличном, даже по американской мерке, заработке я уж не говорю. Это в сущности мелочь.

— По сравнению с чем? С конечной целью?

— Хотя бы с затратами на производство фильма, — улыбнулся Джонсон. — Наконец-то вы показали когти.

— Пятьдесят миллионов, небось? Или сто?

— Боюсь, что значительно больше.

— И вы надеетесь, что затраты окупятся?

— Уверен. Научно-художественный сериал, условно названный «Полет к вечному свету», пойдет нарасхват. Уже есть предварительные договоренности с CNN, NBC, ABC, японской NHK, французской «Антенн-2», британской ВВС. Помимо всего, это еще и паблисити. Вы — знаменитость, вас и так хорошо знают, а нам не помешает.

— Не будем преувеличивать, — смущенно заметил Ратмир.

— Итак, что вы скажете?

— По-моему, все замечательно… Когда я должен начать?

— С момента подписания, насколько я понимаю.

— Но прежде я должен ознакомиться…

— Попутно, Тим. Не прежде, а попутно. Вы же не только писатель, но и журналист-международник. Значит умеете работать, где угодно: в самолете, в отеле, даже под огнем противника. Последнее, слава богу, нам никак не грозит. Комфорт и приятное времяпрепровождение гарантирую. Будем путешествовать, не обязательно вместе, но встречаться регулярно, обмениваться идеями, планами, возможно, спорить и приходить к согласованному решению. Вам предстоит познакомиться с замечательными людьми. Наши эксперты охотно помогут вам разобраться в узкоспециальных вопросах. Все ваши пожелания будут встречены с полным пониманием… Потом пойдут съемки — тоже не самая скучная вещь в нашем мире. Выпадают, знаете ли, сладкие минуты среди горячки и суеты. Словом, будет о чем с удовольствием вспомнить. Прелестные актрисы хотя бы… Только не говорите мне, что не любите красивых женщин. Никогда не поверю.

— Похоже на сцену из «Фауста», — Ратмир глубоко вздохнул. Его раздирали противоречивые чувства. Перспективы были не просто заманчивые, но поистине волшебные, сногсшибательные. Раньше о таком можно было только мечтать. Но то было раньше, а сейчас он не хотел никуда ехать. За исключением Парижа, конечно, где надеялся отыскать хоть какой-нибудь след. Его не прельщали ни роскошные гостиницы, ни сексопильные звезды кино. Тошнотная тоска подкатывала при мысли о бесконечных переездах, полной зависимости от посторонних людей и, главное, безысходной скуке одиноких ночей в чужой обстановке, в чужом мире. «Слишком поздно», — подсказывало сердце. «В последний раз, в последний полет, — уговаривал мозг. — Ты поставишь последнюю точку, когда станет невмоготу».

— Я не Мефистофель, Ратмир Александрович, — проникаясь его состоянием, Джонсон сочувственно покачал головой. — Но и вы не Фауст, хоть и доктор наук. Смею напомнить, что у героя Гёте был реальный прототип, отчаянный чернокнижник. Правда, вы отдали дань магическому искусству, но как исследователь, я бы даже сказал, аматор. Черный пудель возник, если помните, после известных манипуляций с «Книгой духов». Подозреваю, что вы не располагаете подобным сокровищем и, следовательно, не обращались с призывом к силам тьмы. А ведь духи никогда не являются без зова. Я же, как видите, побеспокоил вас по собственному почину. Пусть не без задней, даже корыстной мысли. Возможно ли более бесспорное доказательство?

Ратмир рассмеялся:

— Ваша взяла! Но кто знает, кто знает… Быть может, я и бросил вызов миру теней? Во сне или в мыслях? И вы послушно откликнулись на мое заклинание. Открой свое имя, дух? Не тебя ли зовут Элигор? Хитроумная логика как раз и изобличает тебя, как прислужника Сатаны! Он Великий Софист, твой хозяин. Veni Eligor, invirtute immortalis Elohim! Veni, in nomine Adonay [44] … Я продам свою душу не дороже, чем Фауст. Обещаю тебе. Дай лишь убедительное свидетельство, что ты существуешь. Тогда есть надежда. Тогда хоть что-то ждет впереди. Пусть не райские кущи — их я не заслужил, но и вечные муки мне вряд ли присудит Осирис. Короче, я твой. Забирай меня, дьявол.

— Вы это серьезно?

— Я кажусь вам безумным?

— Нет. Просто вы очумели от безделья и одиночества. Пора приниматься за работу. Живите полной жизнью, черт вас возьми! Ведь осталось всего ничего. Кроме этого краткого проблеска, нам ничего не отпущено… Сколько времени вам понадобится для подготовки к отъезду?

— Ну, месяц.

— Исключено. Даю вам неделю.

— Неделю? — Ратмир с трудом перевел дыхание. Возбуждение схлынуло, и он готов был ухватиться за любую соломинку, чтобы выиграть время. — Я не успею… Нужно столько всего…

— Ничего вам не нужно, кроме бритвы и зубной щетки. Вы теперь достаточно состоятельный человек и можете купить все, что требуется, в любом аэропорту. И нечего на меня так смотреть.

— А визы? — радостно встрепенулось сердце.

Ратмиру показалось, что по крайней мере этот раунд остался за ним. Он-то знал, с какой канителью сопряжены консульские формальности. Сейчас тем более. Всеми правдами и неправдами западные дипломаты стремились ограничить въезд. Травмированные разгулом русской мафии и бесконечными очередями у дверей посольств, они живо усвоили хамский бюрократический стиль недавнего идеологического противника. Волокита, необоснованные придирки, унизительная процедура собеседования, напоминающая допрос. «Уйдет не меньше месяца, как пить дать, — решил он, торжествуя, — а там поглядим»…