— Я знаю, что меня в высшей степени интересует имя этого ловкого молодого адвоката. Может быть, это тот самый умник, который так хитроумно выигрывает все наши «бесспорные дела»?

— Хорошо, я выясню. Знаете, что я думаю?

— Нет. Слушаю.

— Я считаю, что ведется кампания по дискредитации всех полицейских свидетелей. И я не удивлюсь, если в дальнейшем она будет только усиливаться. Вот почему я так возмущен Бирвитцем. Чем быстрее его вышвырнут из полиции, тем лучше — общественность должна знать, что мы не потерпим никаких глупостей!

— Возможно, ты и прав, — сказал Роджер, — но я с годами все больше убеждаюсь в правильности и необходимости правила: «Семь раз отмерь, а один отрежь».

С этими словами он вышел из кабинета.

С самого начала Весту было ясно одно: ему придется действовать с предельной осторожностью. Многие старшие офицеры в самом Ярде и в дивизионах отличались болезненной чувствительностью, так что они встанут на дыбы при одном намеке на то, что их самих или их подчиненных подозревают во взяточничестве. С другой стороны, найдутся люди посообразительнее, они сопоставят все факты и начнут удивляться, почему комиссар не принимает никаких мер. Какой-нибудь дотошный репортер, типа Энвилла, начнет работать в этом же направлении.

Он сел на водительское место своей машины, хлопнул дверцей и поехал к воротам из Ярда. На посту дежурил молодой констебль в гражданской одежде и сержант в форме.

Роджер живо представил, что они думают в этот момент: «Вот Вест опять куда-то поехал один, без шофера».

В репутации «одинокого волка» имелись свои плюсы и минусы.

Роджер поехал к Фульхэму по набережной, ему было как-то трудно думать о предстоящей работе. То и дело вода перехлестывала через каменный парапет реки, обрушивая фонтаны брызг на тротуар и мостовую. В более низких местах и у стоков вода скопилась огромными лужами.

Транспорт двигался медленнее обычного. Там, где воды скопилось слишком много, дежурили полицейские, пожарники и сотрудники гражданской обороны. Возникла вполне реальная опасность наводнения, потому что во многих местах вода поднялась уже вровень с асфальтом.

Какой-то человек, переходивший через дорогу, неожиданно был сбит с ног сильным порывом ветра. Он упал под колеса проезжавшего мимо велосипедиста. Шляпу прохожего подхватил шальной поток воздуха, забавно сверкнула лысина, обрамленная седыми волосами. Сразу три человека бросились на помощь старику. Порывы ветра, ударявшего сбоку в машину Веста, были настолько сильными, что он лишь с большим трудом удерживал ее на прямой линии.

Поэтому он был рад отвернуть от реки и спрятаться в относительно тихих поперечных улицах, с двух сторон окаймленных сплошными линиями домов. Бумага, шляпы, зонтики, картонные коробки, темные листья — все это кружилось в подобии миниатюрных смерчей.

Роджер проехал Белл-стрит, где стоял его дом, с трудом преодолев соблазн заскочить домой на чашку кофе. По Путней-бриджу шли люди крепко вцепившись в перила, с опаской поглядывая на беснующуюся внизу реку.

Но тут щелкнуло радио, и Роджер услышал свое имя.

— Для вас информация, мистер Вест. Суперинтендант Нанн хотел как можно скорее встретиться с вами.

— Передайте ему, что я еду.

— Хорошо, сэр. Это все.

Роджер отключился. Непонятно, почему Коуп не передал ему поручения Нанна? Что ему понадобилось? Потом он сосредоточился на тех самых делах, точнее на пяти первых, поскольку два последние находились еще в стадии расследования.

Двое ярдовских младших офицеров допустили непростительные промахи, давая показания. То же самое сделал один сотрудник Вайтчапелского дивизиона, один из Ламбета, другой из Хэмпстеда, а теперь вот еще в Ричмонде и в центральном дивизионе.

Каждый раз схема была одной и той же: офицер, считавшийся абсолютно разумным, хладнокровным и надежным свидетелем, позволял уличить себя во лжи или вел себя неуверенно, и таким образом все его показания теряли ценность. Таким путем защитнику ничего не стоило заработать несколько сот фунтов. Однако Вест пока еще не располагал доказательствами, что дело обстояло именно таким образом.

Роджер занялся мысленной оценкой и самих дел, и обвиняемых. Не считая миссис Хьютон и Виддермана, из которых первая принадлежала к «почтенным матронам» со средним достатком, а второй подозревался в организации азартных игр, проституции, и вообще в нарушении правил полиции нравов, имелось ли что-нибудь общее между всеми обвиняемыми?

В Вайтчапеле судили барыгу, скупщика и укрывателя краденого.

В Ламбете — букмекера, обвиняемого в том, что он возглавил целую организацию из мелких жуликов того же плана.

В Хэмпстеде обвинили женщину — в махинациях с прокатом. Она брала напрокат вещи на чужое имя, разумеется, в разных ателье — телевизоры, пылесосы, магнитофоны, стиральные машины и прочие дорогостоящие предметы домашнего обихода, подделывала подписи, а потом все это продавала за наличные.

Два ярдовских дела тоже были несходными. В первом человека обвиняли в аферах со средствами компании. Действовал он довольно хитроумно, но само по себе дело не было примечательным. Второе — простая кража со взломом, где защитнику удалось сыграть на недостаточно четкой идентификации преступника.