— Меру Вашей вины определит суд. Господин адвокат, будете продолжать опрос свидетелей, или сделаете заявление?

— Опрос. Прошу пригласить старшего метеоролога научной станции.

Старший метеоролог фингус Мухоморкис, занял свидетельское место.

— Вы помните, какая был погода в прошлую пятницу, 12-го сентября?

— Это после их чертова эксперимента?! Помню, конечно. Проливной дождь. Как таракана какого-нибудь запустят, так у нас все климатические установки дурят. Мы закладывали легкий туман, мелкий дождик, пасмурно, а днем просветление в облаках. В результате весь день не пойми что, а часов в пять хлынул ливень и шел, пока дождевальная машина не квакнулась! Теперь засуха стоит всю неделю и будет еще невесть сколько. Жаловаться бесполезно, мы для них как прислуга в барском доме…

— К Вам вопросов больше нет. Приглашается госпожа Гуськова.

Статная дама в трикотажном платье решительно взошла на свидетельское место.

— Расскажите, что происходило вечером 12 октября.

— Мы ужинали в зале, когда мужу позвонили из главного корпуса и сказали, что установка пошла вразнос и гравиизлучение вот-вот вырвется наружу. Он оделся и ушел. Знаете, я сразу почувствовала неладное, просто сердце было не на месте. Все в окно смотрела и мысли крутились, крутились… А потом прибежал песик из службы охраны и сказал, что эта… — свидетельница всхлипнула и протерла платочком глаза, — эта тварь сопливая угробила на несчастного Гуськова!!!

Физики зашумели, кто-то вскочил. Судья застучал молотком:

— Настоятельно требую воздержаться от оскорбительных замечаний расистского характера!

Когда все успокоились, я продолжил:

— Кто подходил к телефону?

— Я.

— Голос мужской, женский или иной?

— Звонил не человек, я уверена. Но и не слиз… дреоцер с их пришепетыванием.

Из материалов дела я знал, что установка в тот день работала нормально и Гуськову из лаборатории никто не звонил.

— Скажите, дождь уже шел?

— Какой дождь? Самый настоящий ливень! Тропический! Я сказала «Сема, надень плащик», но он не пожелал, и пришлось дать ему мой зонт — свои он постоянно теряет.

— Опишите Ваш зонт.

— Большой, сине-голубой, с крапинками, с оборочкой по краю, каемочка золотая, такой модной, овальной формы, ручка круглая, толстая, из настоящего дерева. Так он и пропал, видно, стибрили в суматохе. Жалко-то как, мне его на метеостанции подарили, когда я в оранжереях помогала.

Я подошел к судье и попросил разрешения провести эксперимент. Бассет снял судейскую шапочку и помахал ею перед носом.

— Разрешаю.

Я набрал код на сотовом и сказал:

— Выходи.

— Есть. Пошел.

Я выждал минуту и попросил Гуськову подойти к окну и посмотреть вниз. Она осторожно выглянула, затем высунулась чуть ли не до пояса и перегнулась через подоконник.

— Да вот же он! — закричала она. — Божечки мои, вот же мой зонтик! Где ты его взял, окаянный?

Судья Бассет в волнении зажевал уголок судейской шапочки.

— У меня больше нет вопросов к свидетельнице, — громко объявил я. Гуськова продолжала смотреть вниз и на лице ее все больше отражалось сомнение.

— Кто это там с ним ходит? — подозрительно спросила она, вглядываясь, и вдруг ахнула и отшатнулась.

Бассет вынул из пасти обслюнявленную шапочку и водрузил ее на голову.

— Свидетельница, пройдите в зал и сядьте на место. Господин адвокат, прошу Вас поторопиться.

— Старший документовед архивного фонда Дебилишт, номер в списке 49. (Как я догадался его включить? Разве что, по наитию).

Молодой лощеный дреоцер с прилизанным гребнем между рожек поспешно занял свидетельское место.

— Господин Дебилишт, какая у Вас профессия?

— Историк-архивист.

— Что Вы знаете про «Обряд осенних дев»?

В рядах физиков зашептались. Шумшит подалась вперед, внимательно прислушиваясь. Дебилишт принял интенсивный лиловый окрас и уставился на меня с негодованием.

— Не «осенних», а «поздних», у Вас неточный перевод. Безобразный, возмутительный обряд! Пережиток темного прошлого, когда интересы и права личности ни во что не ставились. Остается только радоваться, что современная молодежь не подвержена тенденциям…

— Все ты врешь, студень недоваренный! — выкрикнула с места Филишит. — Все прыгали! Ты сам прыгал, и на тебя прыгали! И женились, и детей признавали — кто настоящие дреоцеры, а не слизняки мокрожопые! — при этом она смотрела на Нимиришта, замершего в дверях.

В зале загомонили, зашумели. Бассет застучал молотком. Дождавшись, когда утихнет шум, он сказал Дебилишту:

— Суд не интересует Ваша оценка старинного обряда. Отвечайте на вопрос. А Вас, леди — к Филишит, — еще одно замечание — и выведут из зала.