«Это… невозможно!» — подумал он.

Заглянул в ванную комнату. Она была пуста. Туалетных принадлежностей Дорис он в ней не увидел. В замешательстве вернулся на кухню. На столе обнаружил записку, которую раньше не заметил.

«Я уехала к маме в Брауншвейг. Прошу, оставь меня хотя бы на несколько дней в покое. Мне надо побыть одной. Дорис».

Сид устало опустился на стул, перечитывая записку. Буквы расплывались перед глазами.

Дорис ушла. Бросила его.

Главное — не падать духом. Через несколько дней он поедет в Брауншвейг, и она вернется. А духи? Надо купить себе такие же духи и показать ей при случае.

Его руки немного дрожали, когда он прикуривал сигарету.

Эвелин собиралась уходить.

Она привела комнату в порядок и положила в свою элегантную сумку две магнитофонные катушки и несколько кассет с кинопленкой. Еще раз повернулась на каблуках перед небольшим круглым зеркалом, придирчиво себя осмотрела.

Раздался звонок у входной двери. Она пошла открывать. На пороге стоял Перси.

— Хэлло, лейтенант! — удивленно протянула она. — Я как раз собиралась пойти к вам и передать кое-что.

— Вы напрасно бы потратили время, — неприветливо отозвался лейтенант и прошел мимо нее в гостиную. — Выкладывайте!

Она открыла сумку и протянула ему одну катушку с магнитофонной записью и две кассеты.

— Еще! — приказал Перси.

— Это все.

Ловким движением он выхватил у нее сумку и высыпал содержимое на стол.

— А для кого предназначаются эти катушки и остальные пленки? — спросил он. — Может быть, для порнографического клуба?

Она побледнела.

Перси сгреб все материалы в свою папку.

— Сколько вам платит Ведомство по охране конституции за такие сведения? — грубо спросил он, рассматривая ее в упор. — Вы хотели передать эти вещи Адамсу? Он вчера вечером был у вас и ушел за полчаса до прихода Паули.

Эвелин молча кивнула. У нее пересохло в горле.

«Они следили за мной! — молниеносно пронеслось у нее в голове. — Я выдала себя. Что они теперь сделают со мной?..» От Батлера нельзя было ждать ничего хорошего. При мысли о расплате ноги у нее начали подкашиваться.

«Я могу ни в чем не сознаваться. В конце концов, мне же не запрещено принимать у себя гостей».

Эвелин слабо улыбнулась и, запинаясь, проговорила:

— Да, это правильно, он был у меня. У меня… у меня с ним роман.

Перси нагло усмехнулся и жадными глазами осмотрел ее фигуру.

— Нашла с кем связываться! — резко бросил он, схватив ее за талию. — Я мог бы забыть всю эту историю…

Она не сопротивлялась.

Сид проглотил две таблетки от головной боли. На кухне он нашел хлеб и колбасу, сварил крепкий кофе и с жадностью набросился на еду.

Сегодня ему предстояло встретиться со связным. Он пошел в комнату, достал из книжного шкафа первую часть «Фауста». И вдруг вспомнил, что Дорис вчера говорила что-то о Винкельмане и его предложении. Или это ему только померещилось? Он поднял трубку и набрал номер телефона своего друга.

— Наконец-то! — отозвался Винкельман. — Сегодня утром я вам уже звонил, но никто не подошел.

— Я долго спал, — оправдался Сид. — Что там такое? Я слышал, ты нашел мне место?

— Да. С первого января. При редакции ежедневной газеты вторым редактором по экономическим вопросам. Я буду вести отдел фельетона.

— Вот это здорово! — обрадовался Сид. — Когда к тебе зайти? Можно завтра пораньше?

— Конечно! А пока будь здоров! Мне надо еще сделать покупки к рождеству.

Винкельман положил трубку.

Рождество! Сид совсем забыл о нем. Надо как можно скорее уладить ссору с женой. Послезавтра он поедет в Брауншвейг.

Он взял книгу и плащ, валявшийся на кушетке, и вышел на улицу.

Около восьми Сид поставил свой автомобиль на Кармерштрассе и подошел к остановке «Савиньиплац». Начался дождь. Стало холодно.

«Какая муха меня вчера укусила? — думал Сид. — Я же не хотел оставаться. А потом вдруг потерял контроль над собой. Все-таки я свинья! Зачем надо было так много пить? Как мне объяснить Дорис всю эту историю? Может быть, Винкельман поможет. Он мог бы, к примеру, подтвердить, что поздно вечером я встретился с ним в пресс-клубе и показывал ему духи. После этого мы упились. Винкельману Дорис поверит».