— Погодите, вы несколько торопитесь. 20-го октября нынешнего года в здешнем городе убита девица Елена Владимировна Русланова; убийца сорвал с ее головы диадему; диадема эта оказывается у вас, и вы хотите, чтобы вас отпустили, не подвергнув даже допросу?

— Да чем я во всем этом виноват? Я в мою жизнь даже и во сне никого не убивал, не только наяву!

— Докажите, что слова ваши справедливы.

— Вы имеете более средств отыскать человека, продавшего мне диадему, нежели я, и от него вы можете узнать всю истину.

— Определите, по крайней мере, точнее приметы лица, продавшего вам бриллианты.

— Не могу: я его только раз видел.

— Ваше показание, во всяком случае, маловероятно. Вам продают за триста рублей тридцать пять камней, из которых за каждый вы получаете от 750 до 800 рублей! И вам не показалось подозрительным, что вам отдают даром целое состояние?

— Молодой человек, предложивший мне диадему, говорил мне, что он в сильной нужде, я этим воспользовался.

— Рассыльный вернулся к вам от продавца, сказав, что его не нашел. Вы и в этом не нашли ничего странного? Отчего вы не заявили об этом в полицию?

— Это не мое дело. Я не украл, я купил.

— Но вы должны же были знать, что так дешево можно купить только краденую вещь?

— Почему же? Дело коммерческое…

— Вы читали газеты, в которых подробно было описано убийство и похищение диадемы, и вы, имея диадему в руках, не сообразили, что эта диадема добыта убийством и продана вам самим убийцей! В газетах было даже означено число бриллиантов! Русланов во всех газетах публиковал, что он даст огромное вознаграждение тому, кто найдет диадему… Все это вы читали и после настаиваете на том, что диадема перешла к вам в руки правильною покупкою?

— Что же значат, помилуйте, газетные известия? Газеты часто передают вести о событиях вовсе небывалых.

— Перестаньте, пожалуйста. Можно ли в свое оправдание приводить такие доводы? Если вы действительно купили эту диадему при таких обстоятельствах, вы покупали ее, зная, что она краденая. Если вы сразу этого не сообразили — вы непременно должны были прийти к этой мысли вследствие газетных известий.

— Помилуйте! Найдите только молодого человека, продавшего диадему, он сам подтвердит мои слова.

— Я думаю, вы сами менее всех ожидаете, чтобы он подтвердил это действительно. Но, во всяком случае, скажите же мне, по крайней мере, такие приметы, по которым этот молодой человек может быть опознан.

— Я сказал все, что знаю.

— Молодой человек пришел к вам пешком или приехал?

— Он приходил пешком.

— Как он был одет?

— В синем суконном пальто, обшитом лисьим мехом; шапка на нем была белая барашковая.

— Номер, в котором он останавливался в гостинице, был небольшой?

— Нет, дорогой. Видя по номеру, что он был не беден, я не имел повода подозревать, что бриллианты не принадлежат ему.

— Но он вам говорил, что в нужде?

— Да, говорил, но он мог прокутиться и временно быть в нужде.

— Не говорил ли он вам, откуда приехал?

— Я не спрашивал.

— Полагаете вы, что это был москвич или нет?

— Наверное, нет, во-первых, потому, что он жил в гостинице, во-вторых, потому, что, идя со мной из моей конторы пешком в гостиницу, он не знал дороги, поворачивал в те улицы, в которые не следовало, и я должен был ему указывать дорогу.

— В здешнем городе вы сами никогда прежде не бывали?

— Не бывал.

— Больше ничего не имеете дополнить к вашему показанию?

— Ничего не имею.

— Прошу вас выйти в другую комнату, пока я составлю протокол допроса.

Аарон вышел, сопровождаемый конвойными.

Я еще не спросил у Аарона, не имел ли молодой человек, продавший ему бриллианты, какого-нибудь признака поранености.

Прямой вопрос мог дать ему средства построить целую систему защиты во вред исследованию дела, подробности которого, во всяком случае, ему были известны из газетных известий. Неосторожные вопросы нередко затемняли дела, гораздо менее сложные.

Но так как сам Аарон ничего не говорил о такой примете, которая должна была броситься в глаза, я заключил одно из двух: или весь его рассказ был вымышленный, или предположение Кокорина было ошибочно. Когда были готовы протокол допроса и постановление о взятии Аарона под стражу, я снова приказал ввести его и попытался навести на рассказ об этой примете.

— Скажите, — спросил я его, — если бы я вам сейчас показал того, кто продал диадему, по каким приметам узнали бы вы его, когда так мало запомнили его личность?