Старая деревянная дверь скрипнула, взвизгнула рассохшимися петлями. Солнечный блик скользнул по свежевымытому полу, поскакал на стену и там застыл, подрагивая в полумраке.

— Есть кто? — громко спросили у дверей.

Лязгнуло что-то — должно быть, жестяное ведро, — и из-за поворота коридора выглянула немолодая женщина в синем халате, стряхивая мыльные брызги с мокрых рук.

— Что ж вы кричите так? — укоризненным полушепотом сказала она, нахмурившись. — У нас тихий час. Всех перебудите!

— Извиняюсь. День добрый.

Посетитель шагнул от порога внутрь, но остановился, с сомнением глянул на свои грязные сапоги.

— Да заходите уж, — махнула рукой женщина, — ничего страшного, моем мы часто. Здравствуйте. Меня Людмила зовут, я дежурная сестра.

Она, щурясь, пыталась разглядеть лицо человека, стоящего напротив. В ореоле ослепительного солнечного света он показался очень высоким. Но тут дверь закрылась и оказалось что нет — самого обычного, среднего роста мужчина в военной форме, и фуражка на голове. На плечах — шинель, почему-то внакидку, не в рукава. «Старшина, — глянув на погоны, увидела она, — из пехоты, похоже». Муж у Людмилы тоже был в звании старшины, пока не погиб на Карельском фронте.

Оттого и в званиях она не путалась.

— Степан Нефедов, — старшина неловко кивнул и коротким движением плеч сбросил шинель прямо на пол.

— Ой, — испугалась Людмила и кинулась поднимать, но наткнулась на взгляд льдяно-серых глаз и застыла. Степан протянул ей что-то, закутанное в ватное одеяло.

— Надо думать, это по вашей части, Людмила.

Она подставила руки и тяжелый, нагретый сверток лег ей на ладони. Чуть шевелясь. Еще раз ойкнув, сестра откинула угол одеяла.

Младенец сладко спал, и чуть улыбался, словно в мамкиной колыбели. Но взгляд Людмилы будто почувствовал — повернул головку и открыл глаза.

— Тихо! — Нефедов положил руку на плечо Людмиле и успокаивающе повторил. — Тихо.

— Так он что… — пробормотала дежурная сестра, покачивая сверток на сгибе локтя.

— Ребенок он, — твердо сказал старшина Степан Нефедов, — значит, никакой разницы. У вас тут приют…

— Детский дом, — машинально поправила его женщина.

— Да хоть так. Значит, теперь вы ему вместо семьи станете, правильно? Могу я быть спокоен?

Людмила вскинула голову, прямо и твердо посмотрела в глаза старшине.

— Можете, товарищ старшина.

— Степан я, — Нефедов усмехнулся и достал из кармана коробку папирос, — не на фронте ведь.

— Скажите… Степан. А откуда он?

Нефедов промолчал. Он поднял с пола шинель, отряхнул ее, хотя ни пылинки не налипло на черный ворс. Надел — теперь уже в рукава. Перед глазами дежурной сестры мелькнул потрепанный шеврон — крест, вписанный в красную звезду, на фоне щита и меча. Старшина поглядел на побледневшую Людмилу и задумался, покусывая губу.

— Вы вот что, Людмила, — сказал он наконец, — вы пацана определите как следует и возвращайтесь. Все равно ведь, бумаги надо выправить, чтоб потом никаких лишних вопросов не возникло. А я пока покурю на крыльце.

Он стукнул мундштуком папиросы о коробку и вышел, осторожно притворив за собой дверь.

Людмила поглядела на младенца. Он уже не спал и улыбался ей, глядя на нее во все глаза.

Во все огромные, нечеловеческие, ярко-золотистые глаза с черным зрачком.

— Нефедов, — полковник Иванцов был зол как черт и спокоен, как камень.

Степан посмотрел на него и снова упрямо уставился в стену.

— Ты дурака не валяй, Степан! — в голосе полковника явственно скрежетнуло ржавое железо. — Сказано — нужно дать людей. Значит, дашь. Это приказ из Москвы, понял?

— А они в Москве понимают, что у меня во взводе всего половина осталась? — тихо ответил старшина, оскалившись в нехорошей улыбке. — Что в приграничной полосе зачистка идет, какая им и не снилась? Что на каждом шагу здесь — чертова каша, да такая, что ни в сказке описать…?

— Еще что скажешь, Нефедов? — полковник Иванцов сжал в зубах янтарный мундштук. — Короче. Приказ есть приказ. Выполнять. При себе оставишь пятерых на выбор. Потом подкрепление тебе кинем из пехоты. Сколько попросишь, столько и дадим.

Старшина махнул рукой. Потом четко, по-уставному, откозырял и уже стоя на пороге, покачал головой.

— Лучше бы СМЕРШевцев дали…

Иванцов не выдержал и рявкнул так, что в окне тонко взвизгнуло стекло:

— СМЕРШ тебе? А может, мехом внутрь наизнанку вывернуться здесь? Нету! Пехоты хватит! Грамотно поставь приказ — все за тобой пойдут!

— Мясо это, — тихо ответил Нефедов, — щенки. И учить их некогда.

Он вышел и прислонился к каменной стене. Место для штаба было выбрано грамотно — толстые своды, прочная монастырская кладка, черная от многовековой копоти.