Я не могу смотреть. Я закрываю глаза, пока Кристина спускается все дальше и дальше, и даже Мэтью, а затем и Шона, делают то же самое. Я слышу их крики радости, подобные птичьему крику, против ветра.

" Теперь твоя очередь, Четыре, - говорит Зик. Я отрицательно качаю головой.

– Давай, говорит Кара.
– Лучше преодолеть это, ведь так?

– Нет, - говорю я.
– Ты иди. Пожалуйста. Она предлагает мне урну, я делаю глубокий вдох. Держу урну напротив своего живота.

Металл теплый, потому что много людей коснулись его. Кара залезла в строп, и Зик зафиксировал ее ремнями, он скрестила руки на груди, и он посылает ее в полет над берегом озера, над городом. Я не слышу от нее ни единого звука, даже вздоха.

Нас с Зиком оставили вдвоем, мы просто глядели друг на друга.

– Я не думаю, что я могу сделать это, - говорю я, и хотя мой голос звучит твердо, мое тело дрожит.

– Конечно же ты сможешь, говорит он.
– Ты Четыре, легенда Бесстрашных! Ты можешь справиться с чем угодно.

Я скрещивать руки и подхожу на дюйм ближе к краю крыши. Хотя здесь несколько метров, я почувствовал, что мое тело качается через край, и я встряхиваю головой, снова, и снова, и снова.

– Эй! Зик кладет руки на мои плечи.
– Это не для тебя, помнишь? Это для нее. Ты должен сделать то , что она хотела бы сделать, то, чем бы она гордилась. Верно? Вот оно что. Я не могу избежать этого, я не могу вернуться сейчас, не тогда, когда я все еще помню ее улыбку, как она поднялась на колесо обозрения со мной, или жесткий стук ее челюсти, когда она испытывала ужас после пережитого страха в моделировании.

"Как у нее получилось?" "Стать первой," Сказал Зик.

– Все в порядке. Я протягиваю ему урну.
– Прикрепишь это позади меня, ладно? И открой крышку. Залезаю в петлю, мои руки дрожат так сильно, что я едва держусь за края. Зик затягивает ремни на спине и ногах, затем вклинивает урну позади меня, лицом вверх, так чтобы пепел распространялся. Я смотрю вниз на Лейк-Шор-Драйв, глотая желчь, и начинаю скользить.

Внезапно я хочу вернуть все назад, но уже слишком поздно, я уже несусь к земле. Я кричу так громко, что хочу закрыть свои собственные уши. Я ощущаю крик, оживающий во мне, наполняющий мою грудь, горло и голову.

Ветер щиплет мне глаза, но я заставляю себя открыть их, и в момент моей слепой паники я понимаю, почему она сделала это таким образом, вперед лицом, потому, что это похоже на полет, словно она птица.

Я все равно чувствую, что подо мной пустота, и она подобна пустоте внутри меня, подобна рту собирающемуся проглотить меня.

Затем я понимаю, что перестаю двигаться. Последние частички золы перемещаются по ветру, как серые снежинки, а потом исчезают.

Земля всего в нескольких футах подо мной, достаточно близко, чтобы спрыгнуть вниз.

Остальные собрались в круг, они сложили руки образуя сеть из костей и мышц, чтобы поймать меня. Я прижимаю лицо к петле и смеюсь.

Я бросаю пустую урну им вниз, затем завожу свои руки за спину, чтобы расстегнуть страхующие меня ремни. Я рухнул на руки друзей словно камень. Они поймали меня, их кости впиваются мне в спину и ноги, и они опускают меня на землю.

Воцарилось неловкое молчание, пока я смотрю на башню Хэнкок в изумлении, и никто не знает, что сказать. Калеб улыбается мне, осторожно.

Кристина смахнула слезы с глаз и сказала, - О! Зик спускается.

Зик мчится к нам в черной петле. Сначала он выглядит как точка, потом как клякса, и затем словно человек, закутанный во все черное. Он радостно ликует, как только приостанавливается для остановки, и я тянусь чтобы схватить Амара за предплечье. С другой стороны, я хватаюсь за бледную руку, которая принадлежит Каре. Она улыбается мне, но какая-то печаль в ее улыбке.

Зик жестко ударяется плечом о наши руки, и он широко улыбается позволив нам укачивать его словно ребенка.

– Славно проехал. Хочешь еще раз, Четыре? говорит он.

Не медля ни секунды отвечаю, - Безусловно нет.

Мы возвращаемся к поезду разрозненными группами. Шона идет с помощью своего фиксирующего устройства, Зик толкает пустое инвалидное кресло и перебрасывается короткими фразами с Амаром. Мэттью, Кара и Калеб идут вместе разговаривая о чем-то, что приводит их всех в восторг, сближает их родственные души. Кристина незаметно подходит ко мне и кладет руку на плечо.

– Счастливого Дня Церемонии Выбора, говорит она.
– Я собираюсь спросить как ты на самом деле. И ты дашь мне правдивый ответ.

Мы иногда разговариваем в таком тоне, давая друг другу указания. Каким то образом она стала моим лучшим другом, несмотря на наши постоянные споры.

– Я в порядке, говорю я.
– Это тяжело. И так будет всегда.

– Я знаю, говорит она.

Мы идем позади группы, позади все еще заброшенных зданий с темными окнами, через мост простирающийся над рекой-болотом.

– Да, иногда жизнь действительно отстой, говорит она.
– А ты знаешь ради чего я держусь?

Я поднимаю брови.