Этот красноречивый комментарий определенно говорит об отношении Миниха к России, к ее столице и о надежде на осуществление планов, которым не суждено было увидеть свет. Теперь только для специалистов, изучающих строительные, фортификационные работы, да еще одному-двум историкам архитектуры может быть интересна папка с чертежами XVIII века.

Но генерал Миних не останавливается на одних письменных планах-проектах! Позже, в период бироновщины, он, уже как известный военный инженер, руководит par ботами в Петропавловской крепости. Начиная с 1706 года •«деревоземляные» сооружения и постройки на Заячьем острове постепенно заменялись каменными. И, конечно, размеры стройки увеличивались. При Минихе были запроектировали бастионы и соединяющие их куртины до 12 метров высотой и шириной до 20 метров. Они состояли из двух стен — наружная толщина доходила до восьми метров. Пространство между стенами бастионов заполнялась песком, щебнем, землей или отводилось под казематы с амбразурами для установки орудий. Казематы в куртинах были хранилищами оружия, боеприпасов и помещениями для солдат гарнизона.

Итак, давайте послушаем опытных питерских экскурсоводов: «В 1730-х годах под руководством Миниха возведены дополнительные укрепления — равелины: Алексеевский (с западной стороны) и Иоанновский (с восточной). Это название было дано ему в честь старшего брата Петра I — Иоанна Алексеевича. Между равелинами и основной частью крепости проходили широкие рвы, заполненные водой (они были засыпаны в конце XIX века). По концам рвов стояли заградительные устройства — бо-тардо, которые преграждали путь возможному вражескому десанту... Петербургская (Петропавловская) крепость, усиленная Кронверком (вспомогательным укреплением) являет собой первоклассный образец военно-инженерного искусства XVIII века».

Как известно, наводнения в Санкт-Петербурге, произошедшие в 1752,1777,1788 годах оставили заметный след в истории города в восемнадцатом столетии. Например, одно из катастрофических наводнений в 1777 году страшной бурей вывело Неву из берегов и к 6 часам утра 10 сентября вода поднялась до 310 сантиметров над ординаром. И вот начительная часть города была под водой! Огромный вред испытывал на себе прекрасный Летний сад: погибли почти все фонтаны, множество деревьев было вырвано с корнем. Многие деревянные дома жителей были сорваны с фундаментов и унесены стихией в море.

Погода пуще свирепела,

Нева вздувалась и ревела,

Котлом клокоча и клубясь...

Так описывает Александр Сергеевич Пушкин в «Медном всаднике» наводнение, случившееся 7 ноября 1824 года. Повторялись чудовищные стихийные бедствия еще в 1924, 1975 годах, а последнее сильное наводнение отмечалось в городе на Неве в 1994 году (вода поднялась до 219 см над ординаром).

И если первые генеральные планы развития города 1716 и 1717 годов славных зодчих Трезини и Леблона были «забракованы» временем по разным причинам, но все же рассмотрены, то план фельдмаршала Миниха просто был положен под сукно. Нет даже сведений о том, как отреагировали на его проект, — каждый из городских островов защитить дамбами, а «где возможно, поднять заливные площади подсыпкой земли». Правители России просто не захотели изучить чертежи сооружений Миниха, и смета на оплату труда и материалов (всего-то на 750 тысяч рублей) так и осталась просто официальной бумагой, поданной на высочайшее имя.

Лишь осенью 1979 года в Ленинграде начали строить трассу защитных сооружений (фактически выполняя проект Миниха!), названную в народе «дамбой». Но кто знает, осуществились бы проекты Леблона и Миниха, и, возможно, не было столько жертв и такого ущерба в городе от стихии.

Но давайте вернемся в век восемнадцатый. Облик «столичного града Санкт-Петербурга» постепенно менялся. В 1737 году правительство издает специальный указ. Назначена «Комиссия о Санкт-Петербургском строении». Воспоминания о страшных пожарах лета 1736 года были так ужасны, что приводили в трепет правителей России и торопили их с принятием решений. Было велено срочно составить план застройки выгоревшей территории с учетом мер противопожарной защиты.

— Комиссию повелеваем возглавить Миниху — нашему фельдмаршалу!

Вот такова и была воля императрицы Анны Иоанновны. Так же как то, что Миних был во главе этой комиссии, известно лишь узкому кругу историков, неизвестным практически остался факт прежнего руководства этой комиссией

Петром Михайловичем Еропкиным. Это был замечательный русский архитектор и градостроитель. Для своего времени Еропкин — это один из самых образованных русских деятелей. Знание латыни, итальянского, французского языков позволило ему перевести отдельные главы научного трактата итальянского зодчего XVI века Андреа Палладио. Серьезные знания истории, философии, математики и физики сближали его с научными деятелями Петербурга. Сам Бурхард Миних высоко ценил и уважал его. Комиссия Миниха — Еропкина занялась разработкой нового генерального плана застройки столицы. Вокруг ее работы было, конечно, много пересудов и слухов. Но постепенно, в основном под воздействием тогда очень известного имени, к проектантам стало проявляться неподдельное уважение. И активное, хотя иногда временное, участие Бурхарда Миниха (в 1737,1738 и 1739-м, до осени, годах — Миних был занят в должности главнокомандующего в походах) продвигало этот процесс. Позже в некоторых справочниках по истории Ленинграда и Санкт-Петербурга напишут, что «новый генеральный план застройки столицы отражал передовые идеи русского градостроительства». Знали ли тогда об этом власть предержащие? Заглянем в записи Миниха в его дневниковом блокноте:

«Особое внимание отведено застройке каменными домами Адмиралтейской и других центральных частей города Петра Великого! Привести в порядок старые улицы и площади, в дальнейшем посадить зеленые деревья, проложить новые дороги в границах города».

К уже готовым Невской (принято считать 1713 год датой возникновения Невского проспекта) и Вознесенской «перспективам», отходящим от Адмиралтейской башни, П.М. Еропкин добавил третью — Гороховую улицу. Поэтому в городе возникала трехлучевая система улиц. Она и была основой в строительстве центра города на левом берегу реки Невы. Значение адмиралтейской стороны как центра было совершенно неопровержимо доказано комиссией. А1738 год принес новое известие: по предложению комиссии давать улицам первые официальные названия. Тогда был составлен отдельный план.

Еропкин, в согласовании с фельдмаршалом Минихом, вынес такое распоряжение: «Произвести регулярно работы по укреплению невских берегов. Это будет означать, что наклонные набережные будут заменены вертикальными стенками».

И после завершения этих «творческих» работ, в середине века, деревянные набережные оградили барьерами. Для причаливания судов и лодок устраивались пристани, а их украшали разными столбиками и фонарями. И только когда стал ясен вопрос о застройке двориками и особняками, было решено соорудить набережные — монументы, облицованные гранитом. Еропкин и Миних дополняли удачно своими инициативами друг друга. Петр Михайлович предложил застроить Садовую улицу, проложить Царскосельскую, Екатерингофскую, Владимирскую, Загородную и другие «першпективы» (проспекты). По его проектам пошло строительство на Березовом и Васильевском островах, на Выборгской стороне. В свою очередь, Бурхард Миних обосновал планы создания слобод (поселений) гвардейских полков. На юго-западной окраине, между реками Мойкой и Фонтанкой, задумывался целый район — новый для столицы. Он стал называться Коломной. Об отдельных частях района Коломны писали когда-то А.С. Пушкин (церковь, стоявшая на Покровской площади, была построена зодчим И.Е. Старовым в год рождения Пушкина), а также Н.В. Гоголь (повести «Шинель», «Портрет»). Рядовая застройка города «повышалась от окраин к центру»! И это было тоже своеобразным творческим успехом. Дома высотой в 1—2 этажа было приказано «ставить» не вплотную, а с интервалом. Причина была понятна: необходимость спасти город от быстрого распространения огня.