сразу согласился, А вот Нанок поначалу заупрямился: " Нет, мол и

всё." Ревнует значит. Однако Миник его упрашивать не стал, а

бросил короткую фразу и таким тоном, что и без перевода понятно

– два слова: " Я сказал!" Сразу стало ясно - кто старший брат.

Принял я из рук Нанока поводья упряжки и волнуюсь чего-то.

Когда первый раз за штурвал боевого торпедного катера встал и то

меньше волновался. Тут слышу Миник мне на ухо шепчет: " Юк !

Юк ! " командуй, мол. Ну я не будь дурак и взревел, что твой гудок

пароходный, басом своим шаляпинским " Юк ! Юк ! А ну,

залётные!"

Собачки наши от такого панславизма сначала на ходу все вдруг

подпрыгнули, как бы свечку сделали, а после такой аллюр три

креста дали, что твоя птица тройка.Эскимосы мои от

неожиданности чуть из нарт не кувырнулись, однако сноровку не

пропьёшь.Смеяться начали. Как оклемались Миник меня варежкой

по плечу хлопает : " Признали тебя наши собачки." А мне

грешным делом подумалось, что я, может быть, первый в мире

боцман-хаскиводитель.<

124

<

<

" Тайна полярного острова." гл.21 "Боцман в иглу"

<

Cидеть на холодном сыром камне в густом полумраке тоннеля

было не то, чтобы слишком уютно. Боцман, увлечённый

собственным повествованием, как многие прирождённые

рассказчики настолько вживался в описываемые образы, что

порой, словно настоящий актёр менял не только интонации и играл

голосом, но воспроизводил мимику лица и жесты очередного

персонажа. Совершенно увлёкшись, мой напарник сидя елозил,

раскачивался и подпрыгивал, а иногда даже вскакивал и

размахивал длинными руками.

Таким образом я ещё лет двадцать назад, задолго до любимых

мной ныне : Евгения Гришковца, Александра Филипенко и

Константина Райкина, познакомился с понятием - моноспектакль.

Всё бы ничего - я всегда был благодарным зрителем талантливой

актёрской работы, но наш судовой самородок , словно

переполненный любовными песнями токующий глухарь, бывало

переставал контактировать с действительностью. А

действительность состояла из моего влажно-холодного

шмыгающего носа цвета морской волны, заледеневших рук и ног, а

так-же челюстей выбивающих бунтующими зубами

неостановимую барабанную дробь.

Театральное соло Устиныча прервал дальний шум, донёсшийся с

высокой стороны туннеля. После чего мы не то чтобы услышали, а

скорее почувствовали нарастающую вибрацию исходящую от стен

и каменного пола. Я ощутил плотную волну холодного воздуха,

ударившую в лицо. Вдруг какая-то сила резко и грубо развернула

меня в противоположную сторону и рванув за рукав куртки

голосом боцмана, приправленным бонтонным запахом

пятнадцатилетнего Курвуазье, рявкнула прямо в ухо: " Бегом ! "

Приказывать дважды не пришлось и я получив отменный заряд

125

адреналина, словно учуявший жуткий волчий запах молодой

олень, огромными, как будто во сне скачками, устремился вниз по

туннелю.

Впереди, как в замедленных кинокадрах красиво отталкиваясь от

земли длинными балетными ногами в кирзовых ботинках, (к

данной мизансцене скорее подошли бы лёгкие, серебристые

пуанты) нет не бежал - летел по воздуху мой дорогой друг и

наставник Бронислав Устинович Друзь. В правой длани воздетой

ввысь он торжественно, словно факел со священным

Олимпийским огнем нёс благородно мерцающую в полумраке

старинным серебром , заветную титановую флягу. Судя по всему

внезапные тревожные звуки неудачно совпали у него с

мимолётным желанием пригубить толику благородного напитка из

сего изысканного сосуда.

Мы стремительно, словно заправские фавориты на бегах

преодолели за каких-то несколько мгновений путь, на который

совсем недавно потратили добрые минут пятнадцать и вылетели из

полусвета туннеля в полумрак грота. Как по команде бросились

мы в стороны от рельс и через секунд пять на выходе с лязгом и

скрипом показалась уже потерявшая на пологом месте