21.08. Наконец-то после двух бессонных суток можно спокойно уснуть. В Фарос к Горбачеву улетели самолеты. Другой стала программа «Время», хотя утром это ещё трудно было предположить. Перелом намечался и на сессии горсовета, где провёл день, и на Верховном Совете России, но сражения ещё нельзя было исключить. Однако всё кончилось. Участники «тайной вечери» могут встать, занавес перед ними опущен. Остается только гадать, кто из «совечерников» застрелится первым.»

Вернули Горбачева из Фароса, но жизнь не встала на свои места. Она закипела в большом и малом. Ельцин оголил шпагу в борьбе за власть. Именно тогда в одном из телерепортажей я увидел его короткую ухмылку, показавшуюся мне сатанинской, и которая потом долго мешала воспринимать его искренним человеком. А в Ярославле, Иваново, в Нижнем ребята из местных активистов августа, что называется, «закусили удила», пошли скидывать поддержавшие «совечерников» райкомы партии. По улицам группами и в одиночку начали бродить и размахивать транспарантами молодые и старые люди со странным блеском в глазах и крикливыми голосами. Из глубин до самых верхов общественной жизни поднялась муть перемен. Многим показалось, что отныне дозволено всё. И надо было как-то вводить жизнь в рамки закона, подчинять её единой властной воле. Ельцин ввёл в стране новую вертикаль – представителей президента в регионах. В Нижнем в этом качестве появился из Москвы Борис Немцов. И я договорился с редакцией дать репортаж о первых шагах этой власти и о том, что за люди её представляют. Материал появился в «Советской культуре» 5 октября 91 года.

Хочу процитировать его здесь от начала до конца, потому что у многих уже стерлись в памяти события тех дней, изменился и Борис Немцов, всё увереннее уходящий в политическое небытие. Репортаж назывался «Молодое «око государево» и шел под рубрикой «новые люди».

«Боже, во что превратился кабинет! Давно ли его ремонтировали, обставляли, обустраивали просторную приёмную и уютную комнату отдыха, подбирали в тон панелям стен телефонные аппараты и прочие детали державного быта. Делали это, если не с любовью, то с редким по нынешним временам тщанием, которое только и осталось у мастеров по отделке таких вот высоких кабинетов. И всё до самого конца августа соответствовало тут обстановке: было людно, но тихо в приемной, покурено, но проветрено в кабинете, где хозяин, в зависимости от ситуации, работал то за массивным столом с парадом телефонов по правую руку, то сидел во главе длинного – для совещаний, то за маленьким – для душевных бесед с человеком напротив.

А теперь? В коридоре на дверях чинная табличка: «Представитель Президента РСФСР Б.Е. НЕМЦОВ», а в приемной, как на базаре. Вроде и народу не так много, но никто не сидит на месте. Ходят, кучкуются, упираясь друг в дружку лбами, спорят – тусовка да и только. Двойные двери в кабинет тоже не держатся на петлях – народ туда-сюда, туда-сюда. А там накурено, хоть топор вешай, садятся кому где вздумается. И Сам сидит на подлокотнике кресла, жует яблоко – пообедать по-человечески ему некогда.

«Сам» это и есть представитель Президента РСФСР, «око государево» в Нижегородской области Борис Ефимович Немцов. Высок, чёрен, кудряв, крупноглаз. Желтая рубашка с расстегнутым воротом, серо-синий свитер с депутатским российским значком, не требующие утюга брюки. Тридцать лет. Радиофизик, кандидат наук. В телевизионных трансляциях с заседаний Верховного Совета РСФСР вы его видели часто и, очевидно, приметили – молодой, красивый брюнет с глуховатым баритоном. Есть он и на выставочных фотографиях с обороны Российского Белого дома – идёт в длинном черном плаще в центре шеренги депутатов. Словом, личность приметная и уже довольно известная.

На широкой политической арене и вообще на публике он появился в конце 1987 года. Сначала опубликовал в городской «вечёрке» статью «Почему я против АСТ?» (атомной станции теплоснабжения), потом стал выступать на митингах протеста против окончания строительства этой станции. А до того общественной работой никогда не занимался – ни в школе, ни в университете. Наоборот, считал себя сугубо кабинетно-лабораторным тружеником. Конек – теоретическая физика. Кандидатскую степень получил в 25 лет без аспирантуры.

Но собственные мысли, в том числе и по проблемам общественной жизни у него были, и скрывать он их не хотел. Это его черта, внутреннее кредо – не скрывать мысли и говорить исключительно правду. Своим избирателям он так и заявлял: единственное, что я могу вам твердо обещать, даже гарантировать – это говорить правду, какой бы она ни была.

Так вот и об АСТ он говорил людям то, что другие пытались обойти молчанием или как-то смягчить: станция опасна, Чернобыль может повториться в любой момент, только в случае с Нижним Новгородом он будет иметь более тяжкие последствия. На этой почве и до глубокого конфликта столкнулся с местными властями, поняв со свойственной возрасту категоричностью, что это или бездарные люди, или разумные, но руководствуются, что ещё хуже, только личными интересами. А страх окружающих, их проблемы, духовная и социальная неустроенность – всё это пустое. У власти есть лозунги и под ними она, как под крышей, ведёт собственную жизнь, не имеющую к смыслу этих лозунгов никакого отношения. Так же, как никакого отношения к интересам народа не имеет направленность большинства разработок его научно-исследовательского радиофизического института, постоянно добивающегося расширения военных заказов. Немцов стал говорить и об этом. И у себя в НИРФИ, и на митингах экологического движения, приобретавшего политические оттенки. Произошла естественная поляризация: руководство увидело в нём открытого врага, слушатели – честного, бескомпромиссного защитника.

Так он появился в списках кандидатов в народные депутаты СССР, но продержался в них только до первого, властью придуманного фильтра – окружного предвыборного собрания, которое поверг в шоковое состояние.

Меня не было тогда в Нижнем, но легко представляю себе круглый зал городского Дома Советов, наполненный обитающими в местном кремле совпартработниками и «активом», президиум, в котором сидят пятеро солидных, уважаемых в области кандидатов, а шестой – длинный, тонкий, с губами, «не обсохшими от мамкиного молока», говорит с увенчанной гербом трибуны, что как народный депутат он будет выступать за частную собственность в том числе и на землю, за многопартийность, отделение КПСС от государства и вывод парткомов с предприятий. Это в 1988-то году, когда статья о «руководящей и направляющей» была гвоздем Конституции СССР! Что несёт этот кучерявый юнец!? А он: «Я уверен – и вы вот увидите! – когда-нибудь эта моя программа станет программой самой КПСС!». Увидели. Стала. А тогда в Доме Советов хохот стоял до слез.

Под улюлюканье местного «актива» провёл Борис и предвыборную кампанию в народные депутаты России. Его «запустили» по национально-территориальному округу, где самое большое число избирателей, и кандидатов было выдвинуто более десятка. Но прошел он эти «огни и воды» без видимых потерь. Поддержало, крепко поработав на молодого радикала, только что родившееся и тогда ещё сплоченное движение «Демократическая Россия».

Выдержать бы вот так же без потерь и звучащие теперь во всю мощь «медные трубы», а они, чёрт бы их побрал, коварны. Вот этот кабинет бывшего председателя облсовета, где он может пока сидеть и на подлокотнике кресла, черная «Волга» с притененными стеклами, радиотелефоном и форсированным движком, еще в августе возившая первого секретаря обкома, бесконечные, как в предвыборной гонке, встречи и просьбы что-то у кого-то отобрать и отдать другим, и сама возможность отнять и вручить – ох, как это не просто!

Да, все это завоевано преодолением улюлюканья и презрительного снисхождения, выстрадано напряжённейшей работой в комитете по законодательству Верховного Совета РСФСР, где он, городской мальчик, физик, стал одним из закоперщиков земельной реформы, добыто опасными выходами в войска в дни и ночи августовского путча, когда он координировал действия депутатов по работе с военнослужащими и поддержанию порядка вокруг Белого дома.

Но и завоеванным, выстраданным, добытым распорядиться можно по-разному. Он это прекрасно понимает.