Догмара зевнула и потянулась, чтобы расправить члены.

— Вы не думаете, что наша беседа затянулась? Я устала и проголодалась.

— Хорошо, прервемся. Возьмите с собой в камеру перо и бумагу и напишите все, что знаете — имена, адреса, явки.

— Гражданин следователь, не смешите меня. Для того чтобы написать все, что я знаю об английской разведке, мне потребуется не этот тощий пучок листочков, а несколько увесистых стоп и не один вечер, а многие месяцы работы. Потрудитесь передать Вашему руководству, что я располагаю сведениями о структуре английской разведки, о методах ее работы, о технических средствах передачи информации, об организации подготовки кадров разведчиков и еще о многом другом. Но работать по этим вопросам я хотела бы с узкими специалистами в каждой из этих областей. Передайте также Вашему руководству, что оно может рассматривать меня как своего агента, внедренного в английскую разведку. Меня с Великобританией духовно ничто не связывает, а свою семью я давно переправила за океан. И позаботьтесь, чтобы я могла сменить одежду и камеру на более комфортабельные.

Вызвав конвоира и освободив следственное помещение, Дмитрий Ефимович долго еще находился в состоянии крайнего раздражения.

— Нет, какова? Она мне дает указания и требует исполнения! ия должен на полусогнутых бежать их исполнять! И квалификация моя ее, видите ли, не устраивает.

Но, немного успокоившись, он понял, что фортуна подкинула лакомый кусок — начальство будет довольно результатами следствия.

Прокоповичу позвонил Тарасов.

— Дмитрий Ефимович, мне известно, что в Вашем ведомстве находится так называемая «Тася» из Десятинного монастыря. Мне необходимо допросить ее в связи с пропажей бриллианта Запрудских. Как это можно устроить?

Прокопович замялся:

— Думаю, это невозможно. Вы сотрудник другого ведомства.

— Но цели-то у нас общие — защищать интересы Родины. И потом учтите: если удастся найти эту ценнейшую вещь, то заслуга находки достанется и вашему ведомству.

— Хорошо, — после некоторых колебаний согласился Прокопович. — Я попробую договориться с начальством. Сошлюсь на то, что Вы оказали неоценимую помощь в поимке шпионки. Ведь это Вы сообщили мне, что «Тася» жива, и ее видели на вернисаже.

Договоренности и согласования с начальством шли долго и муторно, застревая на разных инстанциях.

Бумажный этот кораблик неспешно плыл по бюрократическому ручейку, застревая тут и там на разных корягах и мелях. Он так бы и сгинул где-нибудь в пути, если бы Прокопович не отыскивал очередное место затора и не пускал бумаги в дальнейшее плавание. Впрочем, делал это он не совсем бескорыстно, в надежде отщипнуть немного лавров от награды за находку раритета.

Тарасов совсем было потерял надежду на нужный исход, и проклинал все бюрократические препоны новой власти, которые мешали делу. Наконец, получив все требуемые резолюции и согласования, Прокопович позвонил Тарасову:

— Приветствую Вас, коллега! С Вас причитается: есть разрешение на допрос шпионки. Правда, с некоторыми ограничениями.

— Чудеса! А я уже потерял надежду добиться толку у ваших деятелей! Так что там за ограничения?

— Начальство требует, чтобы допрос проходил в нашем следственном помещении в моем присутствии. В том случае, если я сочту Ваши вопросы некорректными или затрагивающими интересы нашего ведомства, я вправе прервать допрос. Вместо протокола допроса Вы получите выписку из него, прошедшую цензуру моего начальства.

Тарасов мысленно выругался, но вслух заявил:

— Добро. Когда прикажете явиться для допроса?

На следующее утро Прокопович, зная своего коллегу как мастера сыска старой школы и стараясь задобрить его, предложил выпить по стопочке и покалякать о том, о сем, но сыщик наотрез отказался, ссылаясь на язву желудка. Хотя истинная причина отказа была другой: опасался он вести отвлеченные разговоры в стенах Управления внешней разведки: кто их знает, этих разведчиков, как они используют эти разговоры. Да и тратить время не по назначению означало сокращать допрос, на который он возлагал большие надежды. И, наконец, профессиональная гордость опытного сыщика не допускала терпеть фамильярность этого молокососа.

Прокопович давно не встречался со шпионкой, с ней работали другие следователи. Он не сразу узнал Дагмару, когда конвойные ввели ее в камеру. Перед ним была элегантно одетая и изысканно обутая, тщательно ухоженная дама. Волосы ее заметно подросли и были уложены в затейливую прическу. На лице — умелая косметика. Только взгляд ее, встреченный Прокоповичем, по-прежнему был снисходительно-насмешливым.

«Видимо, следователям, которые работают с ней нынче, тоже немало пришлось побегать по ее поручениям», — злорадно подумал Дмитрий Ефимович.

Представив Тарасова как следователя Уголовного розыска, Прокопович объяснил, что он будет вести допрос о судьбе бриллианта, пропавшего в Десятинном монастыре.

— Но я ведь уже сообщила Вам, что не имею никакого отношения к пропаже бриллианта и ничего не могу добавить к этому, — вспылила Дагмара.

Тут вмешался Тарасов:

— Не сердитесь, пожалуйста. Материалы следствия убедительно говорят о Вашей непричастности к пропаже бриллианта. Но Вы были в этот период в монастыре, знали всех участников тех событий. И имея в виду Вашу профессиональную наблюдательность, я уверен, что Вы заметили много такого, что другие упустили. Я очень долго добивался встречи с Вами и уверен, что усилия истрачены не напрасно.