Для самих космонавтов ситуация с экипажем начала проясняться более-менее в середине октября шестьдесят четвертого, когда «ударная четверка» — Беляев, Леонов, Горбатко и Хрунов — не полетела на Байконур, чтобы присутствовать при старте первого пилотируемого «Восхода», а продолжала упорные тренировки на своей базе. Они выдались не менее трудными, чем были в год полетов Гагарина и Титова. Парашютные прыжки сменялись вестибулярными тренировками, а те — ночными полетами на МиГе и «Иле» с целью изучения звездного неба и работы с секстантом.

В конце ноября Сергей Павлович пригласил весь отряд космонавтов в ОКБ для знакомства с новым кораблем. Он подробно рассказал о задачах предстоящего полета, а затем предложил Леонову облачиться в тяжелейший скафандр и произвести выход из кабины через шлюзовую камеру. Для Алексея получилось очень волнующее занятие, ведь за его действиями наблюдали десятки глаз специалистов предприятия и коллег. Волнение усиливалось и от того, что после выполнения операции по шлюзованию требовалось дать грамотное заключение о возможности выполнения задуманного эксперимента с выходом в открытый космос.

В середине декабря председатель колхоза имени Радищева Денисенков приехал на сессию Верховного Совета страны. В первый же день ее работы Гагарин встретился с ним, спросил:

— Иван Антонович, помнишь, когда в сентябре мы разговаривали с доярками на Никольской ферме, то они попросили меня о помощи в приобретении кормовых шротов?

— Помню я эту просьбу, Юрий Алексеевич, но нет в областном управлении сельского хозяйства фондов на такие корма, — невесело возразил Денисенков.

— Завтра, до заседания, приезжай, Иван Антонович, в Министерство масложировой промышленности. Я договорился с министром о встрече, — сказал Гагарин.

В восемь утра Гагарин и Денисенков были уже на площади Ногина. Министр Зивелев тотчас принял ходатаев. Выяснив предмет предстоящего разговора, он спросил:

— Юрий Алексеевич, сколько тонн кормов требуется колхозу?

— Сколько? — Гагарин посмотрел на Ивана Антоновича, а тот молчит — не успели они договориться о количестве нужных шротов. И Юрий называет свою цифру: — Тонн двести, я думаю, на первый раз хватит, Георгий Павлович.

Начальник управления кормов Ивакин улыбнулся:

— А я заготовил бумагу на четыре тысячи тонн!

— Нет, Георгий Павлович, — вступил в разговор Денисенков, — на первый раз колхозу хватит и две тысячи тонн.

На этой цифре окончательно и остановились. Через месяц с небольшим колхоз имени Радищева получил первые восемьсот тонн кормовых шротов. Денисенков тут же позвонил в Звездный, поблагодарил Гагарина за оказанную помощь.

— Я же депутат Верховного Совета страны, Иван Антонович, и должен был выполнить наказ своих избирателей, — отклонил благодарные слова Юрий Алексеевич…

После демонстрации космической техники на Байконуре Королев привез в конце декабря в Звездный пару номеров американской газеты «Сатердей ивнинг пост». В ней была напечатана небольшая статья, посвященная освоению космического пространства. Леонов, свободно владеющий английским языком, выделил в статье именно ту часть, которая непосредственно касалась их повседневной подготовки: «Когда первый человек выйдет из корабля в космос, мы станем свидетелями самого волнующего события. И если этим человеком не будет американец, это очень огорчит всех нас. Однако, если нам внушат, что он должен быть американцем, а он вместо этого окажется русским, то просто страшно подумать, как все мы будем деморализованы…»

Далее в статье шло повествование о разработке в Америке защитного скафандра, автономной системы жизнеобеспечения космонавта, рекламировался каждый шаг, уже сделанный или только готовящийся. Переведя содержание статьи Беляеву, Алексей заключил: «Реклама движет всей жизнью Америки, а мы, Павел, без излишнего шума и сенсаций, их опередим и первыми выйдем в открытый космос».

В первой декаде января шестьдесят пятого Государственная комиссия утвердила состав экипажа «Восхода-2»: Беляев — командир, Леонов — второй пилот на «выход». Их дублерами были названы соответственно Горбатко и Хрунов. Леонов записал в своем дневнике: «Очень рад такому сочетанию — Павел Иванович старше меня на целый десяток лет. Но это и хорошо — командир должен быть более опытным человеком. А кроме того, мы люди разных характеров: он молчалив, а я более общителен. Но у нас есть общее, главное — цель, и мы сделаем все зависящее от нас, чтобы ее достигнуть. Порукой тому наша честная откровенность друг перед другом и взаимное уважение».

В самом деле, в экипаже получилось идеальное сочетание двух сильных характеров, двух личностей. Можно сказать, что Павел и Алексей на редкость гармонично дополняли друг друга.

«Академик» Беляев сразу зарекомендовал себя в отряде космонавтов волевым, целеустремленным человеком. Выпускник Ейского училища морских летчиков стал в армейский строй защитников Родины в день Великой Победы в сорок пятом, а боевое крещение получил в августе в борьбе с японскими захватчиками. Прослужив более десятка лет на Тихоокеанском флоте, став командиром эскадрильи, Беляев поступил в Монинскую военно-воздушную академию и закончил ее с красным дипломом.