– Может, она голодная? – предположила подруга, которая более сочувственно отнеслась к детскому нытью.

Ира глянула на часы и заторопилась:

– Точно! Она голодная. Ее в пять часов надо было кормить, а сейчас уже почти шесть. Ну все, я помчалась, завтра увидимся.

Наташа вернулась ровно в восемь и застала вполне идиллическую картину. Бэлла Львовна играла с Ксюшей, держа девочку на коленях, а Ира на кухне подогревала кефир для вечернего кормления, держа бутылочку под струей горячей воды из крана.

– Ну как? – Глаза Бэллы Львовны с тревогой впились в Наташино лицо. – Что в ЦК?

– Ничего, не съели меня, – пошутила Наташа. – Рассказали много интересного про нашего лидера, показали кое-какие материалы, фотографии. А вы тут как без меня? Как Ксюша?

– Сама видишь, – Бэлла Львовна с гордостью подняла улыбающуюся малышку, – мы здоровы, бодры и веселы. Сейчас будем кушать.

Ира принесла подогретый кефир, Наташа переоделась, покормила Ксюшу и вышла на кухню. Нужно было заниматься ужином. Она открыла холодильник и остолбенела.

– Что это такое? Откуда?

– Из магазина, – гордо сообщила стоявшая рядом Иринка.

– Из какого магазина?

– Да из разных. Колбасу в «Новоарбатском» гастрономе брала, горошек и томаты – в «Смоленском», сгущенку – в молочном. А мандарины вообще на улице продавали.

– Ой, какая ты молодец! – Наташа благодарно чмокнула соседку в щеку. – Настоящая добытчица, столько всего полезного купила. Когда же ты все успела? И с Ксюшей погуляла, и в очередях постояла. Долго стоять пришлось?

– Да нет, нас с Ксюшей без очереди пропускали, – весело поделилась новым опытом Иринка. – Как увидят молодую маму с ребенком на руках, так и пропускают сразу же.

– Так ты что, девочку по магазинам таскала? – с ужасом спросила Наташа.

– Ничего я не таскала, – тут же обиделась Ира. – Мы гуляли с ней. А тут дефицит всякий выбросили, конец месяца. И нас без очереди пускают. Так почему не взять? Я же не для себя старалась, а для всех, это же на всех продукты…

– О господи, – простонала Наташа, – ты хоть что-нибудь соображаешь? В городе грипп, эпидемия, по радио и по телевизору каждый день предупреждают, а ты идешь с ребенком по магазинам, где куча народу и вирусы в воздухе летают. Есть у тебя голова на плечах или нет?

– Ничего там не летало в воздухе, – огрызнулась Ира. – Мы в каждом магазине минут по пять всего были, остальное время на улице гуляли.

– На улице… Ты ее тепло одела?

– Не волнуйся, как ты сказала, так и одела.

– Пледиком укрыть не забыла?

– Да укрыла я, укрыла, не беспокойся. Ладно, я пошла, мне еще уроки делать надо. Я ужинать не буду, колбаски только отрежу, можно?

Сделав себе бутерброд с черным хлебом и сервелатом, Ира скрылась в своей комнате.

В девять вечера Наташа уложила Ксюшу, но уже к одиннадцати девочка проснулась. Она хныкала каким-то необычно сиплым голосом, потом начался лающий кашель. Лобик был горячим, Наташа измерила температуру – тридцать девять и одна. «Все-таки Ирка ее простудила, – со злостью подумала она. – Ребенок в магазине вспотеет, потом на улицу, где мороз и ветер, потом опять в магазин, опять на улицу… Нет у девки мозгов, ну совсем нет!»

Растворив в воде истолченную в порошок треть таблетки анальгина, Наташа дала лекарство девочке. Та послушно проглотила, сделала еще несколько глоточков сладкой водички, которую Наташа ей дала, чтобы запить горькую таблетку. На некоторое время Ксюша успокоилась и даже уснула, однако уже через пятнадцать минут снова послышался сиплый лающий кашель. Ребенку было трудно дышать, и Наташа со страхом увидела, как побледнела кожа вокруг пухлых маленьких губ. Малышка то успокаивалась и засыпала, то вновь начинала кашлять, появилась сильная рвота. Температура не спадала, Наташа попробовала дать ей парацетамол, но глоток разведенного лекарства вызвал новый приступ рвоты – фонтаном. Оставалось еще одно средство – свечи с цефеконом, но эффект от них оказался незначительным, температура упала с тридцати девяти всего лишь до тридцати восьми и пяти. «Ничего страшного, это обычная простуда, – говорила себе Наташа, нося девочку на руках по комнате. – Мальчишки у меня столько раз болели, я столько раз через это проходила, ничего страшного, ничего страшного, мы справимся домашними средствами».

К трем часам ночи Ксюша начала задыхаться, обычно розовое ее личико посинело, и Наташа, прекратив бессмысленные самоуговоры, кинулась к телефону вызывать «Скорую». Приехавшему врачу достаточно было одного взгляда на заходящегося в кашле и синеющего ребенка, чтобы немедленно забрать их обеих в инфекционную больницу.

Звонки в дверь и шум шагов разбудили Бэллу Львовну.

– Что случилось? – спросила она, выглядывая из своей комнаты в коридор.

– Мы едем в больницу, – на ходу бросила Наташа, идя с Ксюшей на руках вслед за врачом и медсестрой. – Ксюша заболела, кажется, круп. Если меня не будет, заберите мальчиков в пятницу из садика, хорошо?

– Конечно, конечно, – закивала Бэлла Львовна. – Господи, да что же это такое?

Последних слов Наташа уже не слышала, все ее внимание было сосредоточено на дыхании девочки, тяжелом и прерывистом, словно ей трудно было сделать вдох.

Все дальнейшее слилось для Наташи в сплошную непрерывную череду паровых ингаляций, уколов сначала в пухлую детскую попку, потом внутривенных, измерения температуры. Температура снизилась, градусник показывал тридцать семь и шесть, но Наташа видела, что ребенку не становится лучше. Дыхание было частым, началась одышка, кожа вокруг губ не просто временно бледнела, как раньше, а постоянно оставалась бескровной. Ксюша не спала, то и дело вскрикивала, периодически возникала рвота.