Мы заржали, повернулись и пошли в лагерь, не оглядываясь.

Больше Виталик Хуторской в «Дружбу» не приезжал.

Я сидел и мудрил с журналом поступлений, в сводке не сходилось на одного человека. До пересменки оставалось всего ничего. В эту минуту в блок влетела Катя Орлова, она всегда так стремительно забегала, а сегодня, похоже, еще и куда-то опаздывала, наверное, на терапевтическую конференцию, которая у нас в восемь утра. Быстро подхватила со стола кипу историй болезни и в дверях бросила:

— Леша, ты что, оглох? Пятая койка аппарату сопротивляется, загрузить нужно!!!

Вдруг она запнулась, и мы оба, как по команде, посмотрели друг на друга, а потом на пятую койку, на которой вот уже неделю лежала эта девушка, самоубийца.

— не может быть!!!

Больные со смертью мозга не дышат сами, они не могут собственным дыханием сопротивляться аппарату, такого не бывает, не бывает, это аппарат чудит, или трахеотомическая труба забилась. Мы подбежали к кровати, нам хватило нескольких секунд, чтоб понять: нет, не в аппаратуре дело, но такого не может быть, чудес не бывает, не бывает…

Она дышала сама, дураку понятно, но мы все равно не верим, видим, но не верим. Только дня три назад приезжали из института Бакулева, когда стало известно, кто эта девушка. Ее коллеги приволокли с собой какую-то мудреную аппаратуру, снимали энцефалограммы, долго смотрели на них, пожимали плечами и говорили:

— Активности коры нет.

Поэтому с того дня на утренней конференции мы докладываем:

— Александра Журавлева, двадцать лет, отравление барбитуратами, состояние после клинической смерти.

И добавляем еще два слова. Эти слова — приговор. После них можно считать пациента донором органов.

— Церебральная смерть.

То есть мозг умер и диагноз подтвержден документально.

Но она дышала сама.

Я подозвал Катю, она посмотрела на то, что я показал, отпихнула меня и подняла ей веки. А в моей башке крутилась одна и та же фраза:

— В медицине все бывает, Паровозов!!!

Зрачок сузился, а главное, он реагировал на свет.

У Саши Журавлевой оказались зеленые глаза.

Мы шлепаем по ступенькам. Я, Балаган, Вовка и Юра Гончаров. У каждого на плече полотенце, идем принимать водные процедуры. Юрка нас отмазал от тихого часа, сказав крысе Надьке, что нам нужно репетировать. Ну а Костик знает, мы ему вообще редко врем.

Лестница эта всегда мне очень нравилась — длинная, крутая, хоть коляску с младенцем по ней запускай, как в фильме «Броненосец „Потемкин“». Она вела в овраг, а за оврагом — луг, окруженный речкой.

— Ну что, парни, на следующий год в бассейне купаться будете? — спрашивает нас Юрка.

— В каком таком бассейне? — не понимаю я. — Где?

— Как где? — отвечает Юрка. — Здесь, в «Дружбе»! Бассейн должны были в этом году купить и поставить, Генкин нашел где-то. Даже деньги профком выделил, шестьдесят тысяч!

— Ох, и не фига себе! — схватившись за голову, говорит Вовка. — Да за эти бабки можно восемь «жигулей» взять! Да что этот бассейн, золотой, что ли?

— Вроде нет, — задумался Юрка, — нет, точно не золотой, говорят, какой-то резиновый, я так и не понял, надувной он, что ли?

Ничего себе, думаю, да на фиг такой бассейн нужен, надувной. Еще каждый придурок папироской начнет в него тыкать, за шестьдесят-то тыщ!

— Ну, зато вот на гитарах в ансамбле играем, — продолжает Гончаров, — если бы не бассейн этот, не видать бы нам аппаратуры!

— А при чем тут бассейн? — спросил Балаган. — Какая тут связь, Юр?

— Да самая прямая! — отвечает Гончаров. — Деньги на бассейн выделили, а тут выяснилось, что на него в очереди нужно год стоять. А вы люди темные, даром что пионеры, и не знаете, что профсоюзные деньги нужно за отчетный год все до копейки потратить. А то потом не дадут ни хрена.

Начали эти шестьдесят тыщ тратить. Тратили, тратили, а они не тратятся. Уже и телевизоры цветные купили, один к Мэлсу поставили, второй в пионерскую комнату, и проигрыватели в каждый корпус по две штуки.

Короче, думали-думали, а тут ансамбль к нам на танцы приехал, Генкин посмотрел, как все радуются, и говорит: «А давайте свой ансамбль сделаем!» Вот и сделали, короче. А если бы не аппаратура, я бы этим летом в стройотряд поехал! — закрыл тему Юрка, тут и лестница кончилась.

Все уже подошли к речке, а я еще минуту стоял на последней ступеньке и думал. Как же все интересно оказалось! Я приехал сюда и остался из-за гитары. Гитара появилась из-за бассейна. Тогда получается, что я из-за этого резинового бассейна, которого тут еще никто в глаза не видел, здесь очутился! Ну и дела! А потом вприпрыжку побежал за всеми.