— Я хочу домой, — шептал он.

Но эти слова произносились тем шепотом, которым он умел плакать, когда Питер делал ему больно. Этот шепот не шел дальше его собственных ушей, а иногда и до них не добирался.

И хотя слезы все равно текли, и подушка была мокрой, но никто не знал о его всхлипываниях, таких мягких и тихих, что их вообще навряд ли можно было услышать. Но боль не проходила, она стояла комком в горле и жгла грудь и глаза. «Я хочу домой».

В эту ночь в комнату зашел Дэп. Он медленно двигался вдоль рядов с кроватями и прикосновением руки пытался успокоить тех, кто плакал. Там, где он проходил, потоки слез только увеличивались. Даже такого незамысловатого проявления сочувствия в этом безжалостном месте хватало для того, чтобы расплакались и те, кто еще мог сдерживаться. Но не Эндер. Когда Дэп дошел до его кровати, Эндер уже не плакал и лицо его было сухим. Такое лицо он всегда надевал, когда мама и папа заходили в его комнату пожелать спокойной ночи после того, как Питер жестоко мучил его, а он не решался пожаловаться. «Спасибо за это, Питер. За сухие глаза и неслышный плач. Ты научил меня прятать мои чувства. Более чем когда-либо, это необходимо мне сейчас».

И была школа. Каждый день долгие часы, занятий. Чтение. Вычисления. История. Видеофильмы о кровавых бойнях в космосе — морские пехотинцы, поливающие своей кровью стены чужачьих кораблей. Стерео о чистых войнах флотилий: в глубине вечной ночи кипящее пламя разрывов на месте точно пораженных кораблей. Столькому надо было научиться. Эндер работал с тем же рвением, что и остальные; впервые в жизни они боролись, так как впервые в жизни им приходилось соперничать с теми, кто были по крайней мере такими же способными, как и они сами.

И еще были игры, ради которых они жили и которыми были заполнены часы между пробуждением и отходом ко сну.

Дэп показал им игровую комнату на следующий день после прибытия. Она была наверху, намного выше тех палуб, где мальчики жили и работали. Они забрались по лестницам туда, где сила тяжести немного отпускала, и там, в обширном помещении с низким потолком, их встретили слепящие вспышки игр.

Некоторые из этих игр были им знакомы, они уже играли в них дома. Игры легкие и сложные. Эндер прошел мимо двухмерных видеоигр и принялся изучать игры, которыми занимались большие мальчики. В основном это были голографические игры с парящими в воздухе объектами. Он оказался единственным перволетком в этой части комнаты, и время от времени кто-нибудь из больших мальчиков замечал это. «Что ты тут делаешь? Потерялся? Лети отсюда», — и он на самом деле летел: при пониженной гравитации достаточно было просто оторвать ноги от пола и можно было планировать, пока не врежешься во что-нибудь или в кого-нибудь.

Но каждый раз, поднявшись на ноги, он вновь возвращался в эту часть зала, но немного в другое место, чтобы наблюдать за игрой под иным углом зрения. Он был слишком мал, чтобы видеть пульт управления. Но это было неважно. Все и так было ясно. Играющий строил в кромешной космической тьме световые туннели, по которым вражеские корабли охотились за ним, безжалостно преследуя до тех пор, пока не уничтожат. Игрок мог делать ловушки: мины, дрейфующие бомбы, воздушные петли, в которых противник мог навсегда заблудиться. Некоторые играли мастерски. Другие быстро проигрывали. Эндеру больше нравилось, когда мальчики играли друг с другом. Тогда они могли использовать чужие туннели, и очень скоро становилось ясно, чья стратегия лучше.

Примерно через час Эндер начал скучать. За это время он уже составил представление о правилах, по которым играет компьютер, и поэтому был уверен, что, овладев кнопками на пульте управления, он всегда сможет переиграть машину. Двигайся по спирали, когда противник делает так; крути петли, когда противник действует этак. Лежи в засаде. Приготовь кораблям противника семь ловушек, а потом замани их вот таким образом. Играть с компьютером было не очень-то занимательно, ведь игра могла только убыстряться, и тогда компьютер начинал играть с такой скоростью, что никакие человеческие рефлексы не поспевали за ним. Гораздо интереснее было бы сыграть с другими мальчиками. Они были так натасканы компьютером, что, даже играя между собой, продолжали играть по его шаблонам. Думали, как машины.

«Я мог бы победить их».

— Я хотел бы сыграть с тобой партию, — обратился Эндер к мальчику, который только что победил.

— Черт побери, это что такое? — спросил мальчик. — Это клоп или циклоп?

— Новая семейка гномов прибыла недавно на корабль, — сказал другой мальчик.

— Но этот разговаривает. Ты знал, что они умеют говорить?

— Понятно, — сказал Эндер. — Ты боишься, что я выиграю две из трех.

— Надрать тебя так же легко, как помочиться в душе.

— Но не так интересно, — добавил другой.

— Я — Эндер Виггин.

— Послушай, грызун. Ты — никто. Понял? Ты никто, понял? Ты никто, пока не подстрелишь кого-нибудь в первый раз. Понятно?

Речь старших мальчиков имела свой собственный ритм, и Эндер достаточно быстро перенял его.

— Если я никто, то как можно так бояться проиграть мне две партии из трех?

Остальным мальчикам это уже надоело.

— Пристрели этого выскочку побыстрей, и давай покончим с этим.

Эндер занял место за пультом с кнопками, чьи функции были ему неизвестны. Руки его были малы, но и управление не отличалось сложностью. Хватило немного поэкспериментировать, чтобы разобраться, какая кнопка за какое оружие отвечает. Управлять движением можно было с помощью обычного шарового привода. Вначале его реакция была замедленной. Его противник, имени которого он так и не успел узнать, быстро вырвался вперед. Но к тому времени, когда игра закончилась, Эндер успел многому научиться и играл значительно лучше.

— Может хватит, перволеток?

— Две из трех.

— Мы не договаривались на две партии из трех.

— Но ты выиграл у человека, который впервые видит эту игру, — сказал Эндер. — Если ты не выиграешь у меня еще раз, ты у меня вообще больше не выиграешь.

Они сыграли снова. На этот раз Эндеру хватило приобретенных навыков для того, чтобы выполнить несколько манёвров, к которым его противник оказался совершенно не готов и на которые не сумел найти эффективного ответа. Победа досталась Эндеру нелегко, но все же это была победа.