— Давай выстрелим друг в друга.

И они выстрелили. Эндер сразу же почувствовал, что нога костюма отвердела и стала неподвижной в стопе и колене.

— Тебя заморозило? — спросил Алаи.

— Нога стала твердая, как деревяшка.

— Давай заморозим несколько человек, — предложил Алаи. — Пусть это будет наша первая война. Мы против них.

Они заулыбались. Потом Эндер сказал:

— Лучше бы пригласить Бернарда.

Алаи поднял бровь:

— Ну?

— И Шэна.

— Этого маленького узкоглазого вихляку?

Эндер решил, что это шутка.

— Эй, мы все не можем быть неграми.

Алаи улыбнулся:

— Мой дедушка убил бы тебя за это.

— Мой прапрадедушка скорее продал бы его.

— Давай возьмем Бернарда и Шэна и заморозим всех этих приятелей чужаков.

Через двадцать минут все, кто находился в зале, за исключением Эндера, Алаи, Бернарда и Шэна, были заморожены. Четверка с воплями и смехом носилась по залу до тех пор, пока не пришел Дэп.

— Вижу, что вы уже научились обращаться со своим снаряжением, — сказал он и что-то сделал на пульте, который держал в руке.

Всех медленно повлекло к тому месту, где он стоял. Дэп прошелся среди ребят, прикасаясь к ним и размораживая их костюмы. Раздавались многочисленные жалобы, что Бернард и Алаи поступили нечестно, открыв огонь, когда остальные не были готовы.

— А почему вы не были готовы? — спросил Дэп. — Вы надели костюмы тогда же, когда и они. Просто все это время вы провели плюхаясь, словно пьяные утки. Кончайте ныть и давайте начнем снова.

Эндер отметил, что зачинщиками боя все считали Бернарда и Алаи. Ну что ж, отлично. Бернард знал, что Эндер и Алаи сообща научились пользоваться пистолетами. И Эндер с Алаи стали друзьями. Бернард мог думать, что Эндер присоединился к его группе, но это было не так. Эндер вошел в новую группу, в группу Алаи. И Бернард тоже входил в нее.

Пока еще это ни для кого не было понятно. Бернард продолжал все так же бахвалиться и отдавать поручения своим дружкам. Однако Алаи теперь независимо передвигался по всей комнате, а когда Бернард начинал выходить из себя, Алаи мог, слегка пошутив, привести его в чувство. На выборах старшего в группе Алаи был поддержан почти единогласно. Несколько дней Бернард дулся, но затем успокоился, и все привыкли к новому положению вещей. Группа больше не была разделена на сплоченную группку Бернарда и беспризорников Эндера. Алаи стал связующим звеном.

Эндер сидел на своей кровати с доской на коленях. Было время свободных занятий, и он играл в свободную игру. Это была стремительная, сумасшедшая игра, когда школьный компьютер все время предлагал новые и новые вещи, создавая путаницу, в которой требовалось разобраться. Здесь можно было вернуться к местам, которые тебе понравились, но если ты не вспоминал о них слишком долго, то они исчезали, и на их месте возникало что-нибудь другое.

Иногда что-то забавное. Иногда захватывающее и требующее большого проворства для того, чтобы остаться живым. Он погибал множество раз, но это было в порядке вещей. Все игры имели один и тот же принцип: будешь погибать раз за разом до тех пор, пока не усвоишь логику игры. Его фигурка на экране стартовала в образе маленького мальчика. Потом она превратилась в медведя. Сейчас это была большая мышь с длинными и изящными лапками. Он провел свою фигурку под большим количеством разнообразной мебели. Раньше он долго играл здесь с котом, но сейчас это стало скучным: слишком легко увиливать, когда изучил всю мебель.

«На этот раз не полезу через мышиную нору, — сказал он себе. — Меня воротит от Великана. Это дурацкая игра, и я никогда не смогу в ней выиграть. Что бы я ни выбрал, все будет ошибкой».

Но он все равно прошел через мышиную нору и через маленький мостик в саду. Он не стал связываться с утками и пикирующими сверху комарами — он уже пробовал играть с ними раньше, и это было слишком легко, а когда он играл с утками достаточно долго, то превращался в рыбу, что ему уже совсем не нравилось. Быть рыбой слишком походило на то, как быть замороженным в тренировочном зале: все тело окостенело, и ты ждешь, когда закончится тренировка и Дэп тебя разморозит. Поэтому, как и всегда, он увидел себя всходящим на раскатанные холмы.

Начались камнепады. Раньше он раз за разом попадал под них и превращался в липкую кровавую кашу, медленными густыми струйками сочащуюся из-под груды камней. Теперь, однако, он овладел приемами бегства из-под камней под нужными углами и выбирал участки пути, проходящие по возвышенностям.

И как всегда, камнепады прекратились, образовав непроходимые завалы. Стороны холма раскрылись, и вместо сланца стал виден белый хлеб, пышный, расползающийся и поднимающийся, как тесто, из-под отвалившейся и упавшей вниз корочки. Хлеб был мягким и ноздреватым. Его фигурка замедлила движение. А когда он спрыгнул с хлеба, то оказался стоящим на столе. Гигантская буханка хлеба у него за спиной, огромный пласт масла по соседству. И сам Великан, опершийся подбородком на руки, смотрит на него. Фигурка Эндера имела такие же размеры, как расстояние от подбородка до бровей Великана.

— Пожалуй, откушу тебе голову, — как всегда, произнес Великан.

На этот раз вместо того, чтобы броситься наутек или остаться на месте, Эндер подвел свою фигурку прямо к лицу Великана и пнул его в подбородок. Великан высунул язык, и Эндер повалился на стол.

— Поиграем в угадайку? — спросил Великан. Значит, нет никакой разницы. Великан всегда предлагает сыграть в угадайку. Дурацкий компьютер. В его память заложены миллионы всевозможных сценариев, а Великан может играть только в одну и ту же дурацкую игру.