— А к нам Пикассо не приедет?

— Как знать, может быть, и приедет. Ему бы наверняка понравилось в Праге.

— А он нарисовал бы нам на стене в передней двухвостого льва? [34]

— Не знаю, Кнопка, об этом тебе пришлось бы самому с ним договариваться. Но не смей приставать к нему! Знаменитым людям устраивают настоящий ад на земле. Повсюду их подстерегают такие мальчуганы, как ты, или девочки, и просят автограф. Впрочем, надо признать, что девочки еще хуже мальчишек. Помню, в прошлом году два знаменитейших деятеля искусства в мире условились вечером вместе поужинать. Это был величайший художник Пабло Пикассо и величайший комик Чарли Чаплин. Они встретились в Париже. Чаплин жил в гостинице «Рица» на Вандомской площади. Полчаса они уславливались, как бы незаметно ускользнуть из гостиницы — от журналистов, фотографов, поклонников и поклонниц, которые целыми часами толпились у дверей. Ведь это была бы сенсация — сфотографировать, как Пикассо и Чаплин выходят из гостиницы, садятся в автомобиль и едут, как выходят из машины и входят в ресторан, едят суп, жуют мясо, пьют вино, платят по счету. Репортеры на все способны. Сам понимаешь, что Пикассо и Чаплину не удалось бы ни поесть, ни поговорить. Словом, они бы только измучились. И вот после длинного совещания они остались в номере Чаплина, попросили принести им туда ужин, отослали своих секретарей и переводчиков и заперли за ними дверь. Секретари воображали, что их очень скоро смиренно позовут обратно, потому что Чаплин не знает французского языка, а Пикассо — английского. Но не тут-то было! Никто из журналистов так и не узнал, о чем они говорили и на каком языке объяснялись. Но расстались они только утром и отлично провели время. Такие великие художники всегда сумеют договориться. Возможно, что Чаплин время от времени что-нибудь играл для Пикассо, а Пикассо рисовал. Так было, вероятно, проще всего.

Пикассо поразительно трудолюбив. Ты должен с него брать пример, Кнопка! Он ни минуты не может не мастерить. Он лепит статуи, изготовляет горшки, пишет картины. Он рисует всегда, везде и на всем. Вырезает кукол из веточек, на пляже разрисовывает ракушки, а потом бросает их обратно в море.

Для него жизнь без работы — не жизнь. Его жизненный путь отмечен тысячами картин, сотнями статуй, керамикой и прочими изделиями, над созданием которых он работал так страстно и увлеченно, словно от этого зависела его судьба. В этом году ему минуло семьдесят пять лет. Однажды я спросил его: «Когда вы отдыхаете? Когда у вас, собственно, отпуск?» А он, смеясь, ответил мне: «Я постоянно в отпуску. Ведь я же не на службе у самого себя. Я живу жизнью художника или жизнью гончара, — как мне вздумается. Искусство — моя жизнь. И здесь, в Валлорисе, мне прекрасно живется». Валлорис стал маленьким царством Пикассо. В этом году он там устроил корриду.

— А что такое коррида?

— Бой быков. В испанских и португальских странах — Испании, Португалии, Мексике и Южной Америке — величайшим спортивным праздником — фиестой — являются ежегодные бои быков. Тореадоры, одетые в традиционные старинные испанские костюмы, встречаются на посыпанной песком арене с разъяренным быком и должны сразить его одним ударом тонкой шпаги. Тореадор вонзает ее по самую рукоятку в шею быка. Это опасная игра, игра мужественная и гордая, и не один тореадор поплатился за нее жизнью. Это невероятно волнующая игра. Увлеченная публика разражается взрывами аплодисментов, бурей восторга или возмущения. Но в то же время бой быков — это спорт, и очень жестокий, южный. Накануне корриды по улицам города ходят процессии с музыкой. Тореадоры бывают столь же знамениты, как Затопек, а случается, и еще больше.

На этот раз вызвалась петь красавица Кармен Янес; она вышла на арену и запела. Бык слушает — что это за звуки раздаются на притихшей площади…

— Этого не может быть!

— Ну ладно. По крайней мере, не менее знамениты. Большую площадь в Валлорисе превратили в Piazza de toros — арену. Улицы украсили флагами, а разряженные местные красавицы, по испанскому обычаю, вывесили из окон ковры, шали и кружева. Пабло Пикассо в костюме тореадора — широкополой шляпе, красной рубашке и коричневых бархатных штанах — стоял в открытом автомобиле, возглавляя процессию. Вместе с ним ехали его старшая дочь Майя, маленькие Палома, Клод и поэт Жан Кокто. За машиной шествовали тореадоры, гарцевали на лошадях пикадоры и шел оркестр, игравший на трубах. Их окружали тысячи людей из городка и окрестностей.

— А кто вел машину?

— Машина двигалась очень медленно, и вел ее шофер. Но этот день мог окончиться печально. Не для машины, а для одной певицы. В Испании есть обычай: перед боем быков, когда бык уже выпущен, какая-нибудь знаменитая певица выходит на арену и поет испанскую песню, в то время как разъяренный бык вне себя от бешенства мечется вокруг нее. Пение раздражает быка, но он не понимает, что происходит. На окруженной людьми арене резонанс такой, что бык не может разобрать, откуда несется песня. На этот раз вызвалась петь красавица Кармен Янес; она вышла на арену и запела. Бык слушает — что это за звуки раздаются на притихшей площади? — и растерянно носится по арене, то тут, то там вонзая рога в дощатую ограду. И тогда, наверно от страха, у Кармен сорвался голос — она не могла произнести ни звука, потеряла сознание и упала на песок. Взбешенный бык помчался к неподвижной фигуре, распростертой посреди арены. В последний момент подскочили тореадоры с красными платками и отвлекли внимание быка от несчастной девушки. Быки не выносят красного цвета. Он приводит их в ярость. С налитыми кровью глазами они бросаются на красное пятно. Вот почему тореадоры размахивают красными платками.

— А у нас можно было бы устраивать бой индюков. Недавно индюк, увидев пани Бурсикову с красным платком на голове, разозлился, весь взъерошился, его лысая голова покраснела, и он погнался за ней. Ну и удирала же пани Бурсикова!

— Что ж, бой индюков можете устроить, но быка из общинного стада, пожалуйста, оставьте в покое. Так вот, после происшествия с Кармен Янес выступили тореадоры. Испанцы. Гибкие, как лоза, Пепе де Монтило и Хосе Лахуэрта. Они буквально танцевали вокруг быка, и тот уже совсем изнемогал, безуспешно нападая на них. А тореадоры в последний момент изящным движением успевали на какой-нибудь сантиметр уклониться от удара его рогов. И ослепленный яростью бык проскакивал мимо, тяжелый, как танк. Тореадоры играли со смертью. Они становились перед быком на колени, щекотали его кончиком шпаги и, наконец, после многочисленных классических балетных номеров одним ударом прокололи ему шею.

— Бедный бык! А что с ним потом сделали?

— Пара лошадей уволокла его с арены, а три тысячи зрителей, гончаров Валлориса и курортников, приехавших с Ривьеры, бросали в воздух шляпы и восторженно аплодировали. Трудно было поверить, что находишься во Франции. В Испанию Пикассо поехать не может, там фашисты, вот он и перенес Испанию к себе, в городок Валлорис. Таким образом впервые ежегодная южнофранцузская посудная ярмарка в Валлорисе открылась испанским боем быков, потому что там поселился Пабло Пикассо.

— Пикассо великий художник, правда, папа?

— Он один из величайших художников нашего времени. Причем этот гениальный мастер — скромный и простой человек, безгранично любящий жизнь. Он так подвижен, бодр и трудолюбив, что, глядя на него, у человека дух захватывает. За ним не поспеваешь. Иногда мне кажется, что он вернулся к нам из будущего, куда забежал раньше нас. Он словно рассказывает нам о будущей жизни, столь насыщенной, какой мы до сих пор не знали. Словно он лучше нас знает, что такое реализм. Когда у тебя будут внучата, Кнопка, и ты будешь им здесь, в Ржичках, сидя на завалинке горной хижины, рассказывать о своей молодости, ты сможешь сказать: «Дети, однажды я играл с Пабло Пикассо».