Ее полет, как показалось Ольге, был бесконечно долгим. Косо, медленно, совершенно бесшумно, переворачиваясь в воздухе, словно направляемая твердой рукой, шапка преодолела расстояние около двух метров и глухо впечаталась в голову Рощина. Ровно между ухом и затылком.

Отброшенный силой удара к кромке скалы, Влад нелепо взмахнул руками и, словно пытаясь сделать переворот или сальто, ушел вниз головой, выкинув на ее место в голубое пространство согнутые ноги.

Секунда, и его тело, волоча за собой камни, покатилось в пропасть.

Ольга с Максом, одновременно подбежавшие к обрыву, видели, как неслось оно вниз, с кукольной неуклюжестью выбрасывая в стороны неуправляемые конечности, а вслед за ним, догоняя его, чтобы клюнуть, как разгневанная хищная птица, спешил поблескивающий белый камень — шапка, сорвавшаяся с сейда. Глухой удар о последний, сидевший почти в воде валун, тело Рощина прощально взмахнуло обеими руками и плюхнулось в воду. Озеро приняло его сразу, без всплесков и кругов. Словно раздвинулась, чтобы тут же сойтись обратно, густая синяя вода.

Оглушенные и пораженные, Барт и Славина некоторое время стояли на самом краю обрыва, не в силах вымолвить ни слова.

Наконец, девушка обернулась к спутнику.

— Макс…

Барт, болезненно морщась, прижимал к груди руку. Правая кисть свисала безжизненно и странно, словно сочленения костей сдвинулись ближе к локтю.

— Рука перебита, — виновато произнес Макс. — Боль страшная…

— Это тебя — камнем? Надо же, как отлетел…

— Оль, ты что, не поняла? — не веря, скривился от боли Барт. — Сначала у меня из рук выбивают пистолет, потом шапка с сейда раскраивает голову Рощина…

— Ты хочешь сказать, что все это — не случайно? — Ольгу пробрал сильный озноб.

— Не знаю, — Барт сильнее прижал ноющую конечность. — Я уже ничего не знаю. Я уже вполне склонен поверить Рощину, что тут все — мыслящее: камни, скалы, растения, небо… И все события вершатся в строгой причинно-следственной связи. Я не должен был выжить в озере, но в меня реально влили энергию, заставив прийти тебе на помощь. А потом, когда я хотел убить себе подобного, просто дали по рукам. Самое смешное знаешь что? Снова — правая рука! Ее зацепило пулей, потом она чудесным образом зажила, помнишь? А теперь, когда я хотел употребить ее во зло, мне ее просто сломали!

— А Рощин? Почему сейд убил его? Ведь он — свой?

— Думаю, понятия свой и чужой тут резко отличаются от тех, что вкладываем в эти слова мы. Законы Вселенной неумолимы и справедливы, какими бы безжалостными ни казались они нам. Рощина наказали за то зло, которое он уже сегодня сделал и еще собирался. А заодно предотвратили твою и мою смерти.

— То есть сейды наказывают зло и поощряют добро?

— Не знаю… Ни с чем подобным я никогда в жизни не сталкивался.

— Но мы — выживем? — Ольга смотрела за Барта с тревогой и надеждой. — Мы — спасемся?

— Оль, если я скажу тебе «да», то совру. Я не знаю ответа. Мы можем только надеяться. Ведь если мы до сих пор живы, значит, это кому-нибудь нужно… Давай как-нибудь попытаемся перевязать мне руку.

— Чем?

Славина оглянулась вокруг, словно надеясь отыскать перевязочный материал. С самого Макса взять было нечего — мокрые джинсы и футболка. На ней, кроме ветровки, оставалась лишь легкая майка на тонких бретельках. Фуфайку она сняла и разорвала на тряпки еще там, у подножия Сейв-Вэра, когда обихаживала Федора и Серегу. Боже, как давно это было! Кажется, в прошлой жизни…

Девушка сбросила ветровку, стянула майку. Обнаженное тело сразу покрылось гусиной кожей: Кольская тундра даже в солнечную ночь — это вам не Сочи…

Разорвав тонкий трикотаж, Ольга стянула узлом концы, перекинула через шею Барта, дважды перехлестнула через предплечье, создавая тем самым хотя бы какое-то подобие неподвижности, завязала еще один узел.

— Пока — так. Спустимся, найдем какую-нибудь прямую палку, сделаем шину. Вытерпишь?

— У меня есть выбор? — попытался улыбнуться Макс. — Пошли?

— Ты знаешь, куда?

— Примерно. Надо обойти озеро тут, поверху. Я видел, куда катер высаживал людей, значит, оттуда есть дорога.

Они двинулись по кромке скального обрыва.

— Погоди! — Ольга вдруг остановилась и бросилась назад. Подбежала к розовому сейду, раскинула руки, прижалась всем телом, больно вдавила в неровную поверхность лоб.

— Спасибо, милый… Прощай. Надеюсь, никто больше не потревожит твой покой.

Ей показалось? Или это действительно произошло?