Всеблаженство — субъективная, внутренняя сторона всеблагости, радость этой любви. Радость не только получающего, но и дарящего; блаженное соединение двух влюбленных, в котором оба счастливы: и целующий, и тот, кого целуют.

Бог — внутренняя активность, как пружина, распирающая мир и разворачивающая его в бесконечность.

Бог — атом, который, бессчетно повторяя самого себя, создает мир.

Мир — дерево, я — его ветвь, Бог — семя, из которого разрастается и дерево, и все его ветви. Путь к семени из любой точки дерева одинаково короток: сама эта точка уже и есть разросшееся семя.

Мир — растущий Бог, Бог — то, что растет миром.

Мир больше Бога, потому что мир — разросшийся Бог. Мир меньше Бога, потому что мир — только одно из разрешений растущего Бога.

Вся жизнь мира — от силы тяготения до человеческого желания — только порождение и усложнение необъятной жизненной жадности Бога.

Среди бесчисленных отношений — Бога к вещам и вещей между собою — одно только важно: отношение между Богом и мной. Все остальное — только бесконечное повторение этого одного основного отношения.

Чтобы постичь суть, химический состав вещества, требуется не механическое погружение в его глубину, а химический анализ любой, хотя бы поверхностной его точки.

Божественны не только корни жизни — природа, подсознание, мир, но и ее вершина — сознание, человек.

Когда органическая клетка делится, размножаясь, на две, в какой из них остается ее «я»? Каждая из новых клеток есть прямое продолжение первоначальной. Разрастаясь в мир, Бог делится подобно органической клетке, в каждой своей части оставаясь равным самому себе.

Я есмь та самая Первопричина, которая некогда породила из себя вселенную.

Бог, вечность, жизнь? Это я, сидящий здесь за столом.

Каждая ветвь равноправна другим ветвям и равноправна стволу. Ствол — только толстая ветвь. Я отделился от мира? Но ведь с равным правом можно сказать, что и мир отделился от меня.

Бог — центр, мир — поверхность шара. Я — один из радиусов этого шара. Своей глубиной я упираюсь в центр мироздания, своей вершиной — в это тело, в кончики его ногтей и волос.

Я — часовая стрелка. Моя ось неизменно покоится в вечности, мое острие неутомимо движется сквозь время вперед.

Истинный поэт пишет стихи своей собственной кровью. Бог создал мир не из хаоса, не из ничего — Бог создал мир из самого себя.

Сотворив мир, Бог целиком излился в него. Мир одинок в вечности, как одинок в ней сам Бог. Мы продолжаем строить то, что было начато в день миротворения Богом.

Вся тяжесть миротворения на наших слабых плечах. Какая покинутость, какая ответственность и какая свобода!

Самое трудное и самое решающее — почувствовать единственную опору в собственной глубине, не иметь внешней опоры и в ней не нуждаться. — Быть, как звезда в междупланетном пространстве: единственная опора — собственный центр тяжести.

Сладок или ужасен этот полет в пустое, это парение над безднами? Все зависит от того, чем мы хотим быть: растением или птицей.

Сам по себе мир не хорош и не плох. Это мы делаем его хорошим или плохим, освещая его, как прожектором, избытком собственного света или затемняя его своей тенью.

По мере того, как разгорается зажженный Богом пожар, сам Бог проступает в его лучах все ярче и ярче.

Мир — океан, Бог — вода, из которой этот океан построен. Океан –

весь из воды и все-таки не тождествен воде. Мир и Бог несоизмеримы, как несоизмеримы океан и вода.

Химическая молекула — вода, океан — вода, каждая его капля — тоже вода. Бог в себе самом, в мире и во мне — один и тот же; и все-таки все мы разные.

Я — капля воды. Как «капля» я — часть мирового океана. Как «вода» — его основание.

Почему мы видим мир, но не видим Бога? Потому что Бог и есть то, что смотрит из нас на мир.

Бог не впереди нас, а позади. Бог — наш собственный спинной хребет, основание, на котором мы все воздвигнуты.

Я не могу увидеть Бога, как не могу увидеть собственной спины и затылка.

Бог — сияющая точка позади меня. Благодаря ее свету впереди меня образуется огромная тень, своими контурами напоминающая меня самого, но в миллионы раз меня увеличивающая. Тень эта — мир.

Я — глаз Бога. Глаз видит все, за исключением лица того, кому он принадлежит.