Шрифт:
— Видел его кто-нибудь в лесочке, Ваньку-то?
— Чего не знаю, того не знаю. Но бабы в один голос твердят — это Жихарь... Такой дикой парень-то, забубенная голова. Завси ему море по колено было... Так я говорю или нет?
— Верно, — подтвердил Голумбиевский. — Ванька отчаянный был. Но, может, про полицая-то — слух один...
— Слух, — согласился Лиходневский. — Утверждать тут ничего нельзя.
Мы хорошо запомнили фамилию Жихаря, хотя и виду не подали, что он нас интересует: Лиходневскому рано было знать, с кем он имеет дело.
Несколько дней спустя, когда Ромуальд Викентьевич недвусмысленно выразил желание стать партизаном, мы поговорили начистоту и попросили давать информацию о депо Барановичи. Затем Лиходневский выполнил диверсионное задание. Мы условились, что он будет держать связь с нами через «почтовый ящик», дали ему псевдоним Курилов. Но даже и тогда мы не стали посвящать Ромуальда Викентьевича в свои взаимоотношения с Иваном Жихарем.
Этим обеспечивали безопасность одного и другого, оберегали обоих от провала, от ненужных ошибок.
[105]
Не стали мы посвящать Курилова и в наши отношения с инженером Дорошевичем, диспетчером железнодорожной станции Барановичи, чью фамилию так же услышали от него.
* * *
Условия работы оставались тяжелыми.
Кривошин как-никак был в тридцати километрах от базы отряда Бринского. Хождение в поселок отнимало драгоценное время, выматывало физически. Вдобавок Кривошин находился под контролем и наблюдением гитлеровцев, а в раскинувшихся вокруг него селах и хуторах сидели поставленные фашистами солтысы и полицаи.
Если мы и рисковали проникать в Кривошин, то каждый раз этому предшествовала разведка путей подхода и обстановки.
Мы всегда были начеку: заглядывая в дома жителей, оставляли на улице охрану, заранее уславливались, куда отходить в случае опасности.
А чтобы не подвести Курилова и других — никогда, посещая город, не заходили только в их дома, порой нарочно пропускали свидания, наведываясь к людям совершенно посторонним, ничего не подозревавшим о цели наших визитов.
Если полиция и гестапо что-то и учуяли, то они все же не смогли нащупать наших товарищей. И скорее всего, полагали, что партизаны, появлявшиеся в Кривошине, — это обычные подрывники, возвращавшиеся с очередных заданий.
Установив связь с Лиходневским, узнав о возможностях работы в Барановичах, я послал соответствующую радиограмму в Центр.
Ответная радиограмма высоко оценивала наши усилия и требовала в самые сжатые сроки взять под наблюдение город и станцию Барановичи.
11
Дождило. Откуда ни возьмись налетал леденящий ветер. Скручивал в трубочку, морозил до черноты тонкие листочки ивняка, обрывал их, нес по полю. Лес шумел широко и грозно. А потом вдруг опять проглядывало солнце, ветер стихал, воцарялась тишина. Но высокая
[106]
синева неба оставалась холодной, и золотистые потоки света, падающие на землю, уже не грели.
Прокурлыкали, уплыли косяки журавлей.
В ясные дни воздух казался хрустальным, ломким, как облетевшая листва.
Сучок ли хрустнет в чаще, паровозный ли гудок раздастся — звук приходит громкий, четкий, словно очищенный.
Злочевский колдовал над рацией. Тоненько попискивала морзянка. Положив на колени планшет, я готовил свои ответы Григорию Матвеевичу Линькову и Центру.
Линьков, сообщая о работе, которую вели Федор Никитич Якушев и Николай Кузьменко, спрашивал советов, настоятельно требовал, чтобы я как можно скорее вернулся на центральную базу.
Вдобавок Центр сделал ему строгий запрос, почему капитан Черный отпущен на озеро Выгоновское, и Линьков не хотел навлекать на себя необоснованных упреков.
А в это время Центр, получив первые сведения о работе в районе Барановичи и трезво оценив открывающуюся перспективу, уже приказывал мне оставаться на озере Выгоновском, продолжать начатое, торопил с передачей разведданных.
— Де-ла! — говорил Злочевский. — Выходит, остаетесь, товарищ капитан?
— Поживем — увидим...
Я намеревался в ближайшее время вернуться к Линькову. Не потому, что опасался за Якушева и Кузьменко, и не потому, что не понимал важности работы у Бринского.
Меня волновали иные мысли.
Походив по фашистским тылам, я убедился не только в том, что открываются замечательные возможности для сбора сведений о противнике с помощью местных жителей. Убедился также, что необходимы квалифицированные офицеры. Одному мне, да еще с моими-то знаниями и опытом, приходилось просто разрываться. Я был не в состоянии одновременно пребывать на Червонном и на Выгоновском, организовывать действия в Житковичах, Микашевичах, Барановичах. А ведь мы могли, пожалуй, проникнуть не только в Барановичи! При соответствующих условиях можно было оказаться и в Бресте, и в