Гудело обычно не очень оживленное шоссе Варшава — Москва.

Разведчица Кудрявая (Евгения Кологрицкая) передавала: машины гитлеровцев движутся в основном на запад. По рассказам проезжавших венгров, их части отбыли из Могилева и Гомеля.

Цыганов приказал партизанам систематически нападать на небольшие группы противника и в результате установил: в Ганцевичах, Барановичах, Молодечно появились части с новыми полевыми почтами. Номера этих почт немедленно сообщили в Центр.

Из-под Пинска доносили, что прибывающие туда фашистские войска устраиваются на зимовку, что появилась новая фельдкомендатура № 339, а старую перебросили в Брест.

[211]

В Лунинец прибыли венгерские фашистские подразделения, а стоявшая там войсковая часть № 36–905-А убыла в Луцк.

Примерно в двадцатых числах сентября стало известно, что гитлеровцы готовят облаву под Пинском. Чтобы не попасть под удар карателей, Виктор Сураев со своим отрядом отошел на север к Цыганову.

Из сообщений разведчиков можно было установить: в район выходят тылы и штабы отступающих соединений противника. Облава под Пинском подтверждала это. Было ясно: немцы хотят обезопасить свое командование, оградить от всяких случайностей.

По всему выходило, что мы вскоре окажемся чуть ли не в тактической зоне действий войск врага.

А в начале октября произошла встреча с группой фронтовой разведки штаба маршала Рокоссовского.

Командир группы прибыл на центральную базу соединения.

Нагнувшись, спустился в мою землянку, выпрямился, приложил руку к пилотке, чтобы рапортовать, и вдруг весь засветился:

— Иван Николаевич!

Память у меня была хорошая.

— Щербаков! Какими судьбами?!

— Наступаем, Иван Николаевич!

Щербаков был одним из моих учеников. Совсем молодым парнишкой пришел он к нам в отряд фронтовой разведки в Ельце. А теперь — поди ж ты! Командир спецгруппы разведки фронта! И какой вид! Взгляд!

Весь день не отпускали мы Щербакова. Делились новостями о противнике, жадно слушали его рассказы о действиях войск фронта.

Встреча со Щербаковым убедила — время не ждет. Пора сниматься и уходить на запад.

Трезво учитывая трудности перехода, мы решили, что разумнее всего было бы поначалу выдвинуть штаб соединения на восемьдесят — девяносто километров юго-западнее Пинска, а бригады дислоцировать несколько дальше, срочно послав группы разведчиков под Перемышль и Люблин.

Диверсионную деятельность эти группы могли начать немедленно, а разведданные потекли бы от них месяца через два-три.

[212]

Начать переход наметили не позднее 30 октября, собрав все соединение на центральной базе.

Соображения штаба послали в Центр. Оставалось только дождаться приказа на переход...

* * *

Приближение советских войск вызвало необычайный подъем не только у разведчиков и партизан.

Чувствуя, что дни фашистского господства сочтены, осмелели, захотели отомстить гитлеровским изуверам и те, кто до сих пор держался в стороне от активной борьбы. Партизанские отряды стали стремительно пополняться людьми.

Наши разведчики и подрывники называли руководителям групп имена все новых патриотов, готовых выполнить любой приказ.

Мы не отказывались от помощи.

Просматривая донесения разведывательных и диверсионных групп за то время, видишь, что оккупантам приходилось очень туго. У них в полном смысле слова горела земля под ногами.

Целую серию диверсионных актов провели наши товарищи в Барановичах.

Найда, применив ранее испытанный способ, уничтожил два самолета. Оба сгорели в воздухе вместе с экипажем.

Роговец подорвал магнитной миной авиабомбы на аэродроме. При взрыве пострадали аэродромные постройки, были повреждены несколько самолетов и планеров, уничтожена часть солдат охраны.

Воробьев подорвал магнитной миной паровоз серии СУ.

Антипов зажигательными снарядами спалил конюшню.

Дубец подорвал магнитной миной цистерну с бензином на заправочной станции Синявка.

Вскоре после этого Найда уничтожил еще один самолет — двухмоторный бомбардировщик.

Матов проник на склад смазочных веществ в самом городе и сжег тридцать шесть бочек смазочных материалов, по четыреста литров каждая.

Сокол при помощи магнитной мины и пяти килограммов ВВ взорвал центральную формировочную автоблокировку станции Барановичи. Станция не работала двое суток.

Геркулес такой же магнитной миной уничтожил на

[213]

станции Барановичи восемь цистерн с бензином, стоявших вблизи склада с горючим. Пожар длился семь часов. Сгорело дотла три станционных склада.

Потом снова отличился Матов, сумевший в один прием вывести из строя шесть паровозов.

Иванов взорвал еще одного «фердинанда», спустив в его ствол немецкую гранату и заряд взрывчатки.