энергично продвигал сплетню о нем на Римском радио.

Совпадение, конечно. Сам, наверное, догадался…

Теперь перехожу к главному. В 2000-ом году в связи с

событиями, о которых речь пойдет ниже, я послал в ФСБ

заявление с просьбой сообщить мне в письменном виде о том,

имел ли мой отец какое-либо отношение к арестам А. С. Есенина-

Вольпина и В. И. Прохоровой.

На этот раз (в отличие от того раза, когда запрос посылала моя

мать) ответ пришел в виде архивной справки:

ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ............А.А. Локшину

___________________

Центральный архив

16.11.00 № 10/А-Л-1163

г. Москва

По поручению руководства ФСБ России Ваши заявления рассмотрены в

Центральном архиве Службы.

Сообщаем, что в числе свидетелей, проходящих по архивному следственному

делу на Прохорову В. И., Локшин Александр Лазаревич не значится.

Архивное следственное дело на Есенина-Вольпина А. С. хранится в

*

Государственном архиве Российской Федерации (119435, г. Москва, ул. Б. Пироговская, 17).

Для защиты чести и достоинства отца Вы вправе обратиться в судебные

инстанции, которые в соответствии с действующим законодательством могут

запрашивать в органах ФСБ России необходимые сведения.

Начальник архива

Н. П. Михейкин (подпись)

Теперь, читатель, подытожим то, что мы имеем:

1. Мой отец был очень умным человеком (см. письма

М. В. Юдиной в Приложении 2).

2. В числе свидетелей по делу Прохоровой он не значится.

3. Прохорова подозревает (обвиняет) моего отца на следующем

основании. Она, видимо, наедине говорила ему фразы типа:

«Нейгауз сказал, что…», «Фальк сказал, что…», а на допросе

следователь эти фразы ей предъявил.

Итак, «Нейгауз сказал, что…» – это вам не «блевотина» какая-

нибудь. Такую фразу нельзя занести в список стандартных фраз и

потом морочить ею голову всем подследственным подряд.

Ясное дело, однако, что стукач, передающий следователю в руки

фразу типа «Нейгауз сказал…» (если эта фраза была ему сказана

при разговоре наедине), создает для себя огромный риск

* См. Приложение 3.

разоблачения. Более того, этот риск ему абсолютно не нужен, раз

эта фраза не присутствует в «деле». Крамолы, сказанной в

компании и подтвержденной свидетелями, и так достаточно,

чтобы укатать подследственного на какой угодно срок.

Значит, минимально умный стукач так не поступит, если,

«Иванов сказал,

конечно, у нег

«Ив о

чт

ан е

о с

ов ть

ск

Нейаинс

гауз

з

ал, тинкт самосохранени

«Ней я.

гауз С

ледовательно,

ск

чт аз

о ал, ч

Ней то…»

гауз

сказал, что…»

стукач – не м

ской

аз от

ал, е

чтц.

о…»

Но как же тогда эта фраза попала в руки следователя и зачем она

ему?

стукач

Петров

Иванов

А теперь представь себе, читатель, что у стукача есть две

записные книжечки: голубая и розовая и что стукач не торопится.

(Вспомним, что ордер на арест В. И. Прохоровой был просрочен

на месяц.)

В голубую

«Ней к

гаузниже

чку он записывает всю крамолу, котора

«Ней я

гауз

следователь

сказал,

сказал,

говорит

чт ся в

о…» большой компании.

что…»

А в розовую – то интересное, что Петров узнал от Иванова и

теперь с восторгом пересказывает ему, стукачу (см. рис. 1).

Интересное – это как раз и есть «Нейгауз сказал, что…».

Нужно только, чтобы следователь не перепутал, что из какой

книжечки. Фраза «Нейгауз сказал, что…» – не основание для

посадки, а операция прикрытия. Именно поэтому Иванову не

будут устраивать очной ставки с Петровым.

Рис. 1. «Метод подставы». Иванов посажен, Петров оклеветан.