— Ну и как ты это видишь? Расскажи, я хочу услышать. — Стас тоже на взводе, я помню эти интонации. — Давай, Рыжий, не стесняйся. Она нас не слышит, и никто не слышит.

— Хочешь знать, как я это вижу? А как есть, так и вижу. Красивый мальчик понравился богатенькой девочке, дочери влиятельного папы.

А девочка не привыкла себя ни в чем ограничивать, и папа, вздохнув, купил ей мальчика. И мальчик охотно продался, при этом просто перешагнул через прекрасную девушку, любившую его больше жизни. Так и сказал: «Я женюсь», собрал вещи и ушел, а она осталась. Ее даже на свадьбу пригласили — богатенький тесть не обижает сирот, прислал ей шикарное платье и туфли, у старого ловеласа глаз-алмаз, платье подошло. А у нее только гордость и осталась, и она пошла на свадьбу, танцевала, улыбалась, а ночью у нее случился выкидыш. Она была беременной, четвертый месяц.

— Нет!..

— Да. Ты же хотел правду? Вот и слушай. Новоприобретенного зятя заставили бросить учебу и пристроили в бизнес, а молодая жена получала удовольствие, смакуя вслух твои сексуальные подвиги, а потом одалживала у Лизы конспекты. Как тебе такой сценарий? А Лиза улыбалась в ответ, вот только глаза ее с тех пор стали словно неживые и уже ничто ее не радует.

— Нет...

— Да, Стас. Ты же хотел услышать — слушай!

— Я не знал, что она была беременна, не знал, правда!

— Это ничего бы не изменило.

— Почему она мне не сказала?

— Сам-то как думаешь? Не хотела, чтобы на твое решение что-то повлияло, и потом — ты так спешил за Татьяниной юбкой, что Лиза не стала унижаться. Она же гордая, наша Лиза-Элиза, и упрямая. Тебе ли этого не знать...

— А теперь...

— Стас, теперь она — просто автомат. Автоматически ходит на работу, домой, что-то делает, говорит, даже шутит, но внутри у нее пустота, и в этом ты виноват.

— А ты? Почему не утешишь ее? Ты же тоже любишь Лизу.

— Она боится любовных отношений. И считает, что если между нами что-то такое возникнет, то дружбе конец, как с тобой. Это уже рефлекс. А еще, наверное, она до сих пор тебя любит, хоть ты и сукин сын.

— Я не знал, что она была беременна...

— Вот чудак! Ты не знал, от чего бывают дети? Вы занимались сексом очень активно. А еще в медицинском учился...

— Издеваешься, да? Ты прав, я поступил тогда мерзко, но знаешь ли ты, что я чувствовал? Да, мы все носили белые халаты, а что под ними? Какое это унижение — постоянно быть без денег, обедать по бесплатным талонам в столовой, не иметь возможности жить, как другие? И чувствовать, что даже ниггеры и арабы — белые люди по сравнению с тобой? Да, Татьяна влюбилась в меня, и ее папаша решил, как ты говоришь, купить ей мужа. И я продался, потому что знал: самостоятельно мне не выбиться наверх. Но как же я их всех ненавидел! Как тяжело было прикасаться к Таньке — ее рыхлое тело, эти ее сладковатые духи... и волосы жесткие и темные... Всякий раз я представлял Лизу — и занимался любовью с Лизой, все эти годы — только Лиза... Ты не понимаешь. Я любил ее, так любил... Потом я понял, какую глупость совершил, но бизнес шел хорошо, это было мое, понимаешь? Тогда я не мог вырваться, а теперь я сам себе хозяин, Таньку давно бросил, тесть тот еще ублюдок! Дела его идут без меня все хуже. И только Лиза...

— Да, Лиза.

— Я хочу начать все сначала, но она не простит меня. Неужели никогда не простит?

— А то ты ее не знаешь.

— Я надеялся, что годы смягчили ее нрав, но она стала острая, как бритва, и такая красивая... Рыжий, я хочу ее вернуть.

— Попробуй.

В голосе Рыжего звучит усмешка. Да, Стас, попробуй, только это будет напрасно. Той Лизы больше нет, так что сиди на своем сундуке с деньгами и думай о том, что есть вещи, которых не купишь. Например, мое прощение. Я не умею прощать — ни себе, ни другим. Наверное, я не слишком хорошая христианка, но я дождалась: труп моего врага проплыл мимо меня. Я всегда знала, что придет время и Стас поймет, как ошибся, и вот это произошло. Так ему и надо, предателю.

А теперь подробнее.

Стас встретил нас на въезде в поселок. Он вынырнул из темноты, Рыжий притормозил, Стас юркнул в салон. Я даже голову не повернула в его сторону, пускай Вадик сам с ним разбирается, а мне так хреново, что любое движение убивает меня.

— К тем воротам давай. — Стас заметно нервничает, с чего бы? — По подъездной дорожке к дому...

Это не ворота, а что-то огромное и темное, оно ползет в сторону, открывая белую подъездную дорогу, в сумерках виден хорошо освещенный трехэтажный дом. Это сколько ж он платит за электроэнергию? Счетчик небось вертится, как волчок. А уж домина громадный, убирать в таком — сто потов сойдет.

— Лиза, что это у тебя?

— В пакете продукты, в доме есть холодильник? Надо выгрузить, не то сосиски испортятся и молоко прокиснет, если так оставим.

Стас, пряча улыбку, забирает у меня пакет. Если ты, красавчик, будешь корчить из себя аристократа, получишь по морде. Нашел перед кем строить из себя козу в сарафане. Господи, как голова-то болит!

— Ей надо срочно где-то прилечь.

Голос Рыжего достигает моих ушей, словно сквозь вату. Да, мне бы сейчас где-то приземлиться, потому что в последнее время моя жизнь напоминает дурацкий триллер, и по законам жанра я еще в самом начале пути, ведь у меня есть только вопросы — и ни одного ответа. Но я не могу сойти с дистанции, есть вещи, которые человек должен сам для себя сделать, так что я обязана сама во всем разобраться, пока могу.

— Поднимемся наверх. — Стас обнимает меня за плечи. Не надо, Стасик, это больно. — Там спальни, приляжешь.

Своим шансом он воспользовался в полной мере. Может, это того стоило? Ну, для него уж точно стоило, Танька была права, я всех сужу по себе. Но Стас другой, и правда у каждого своя.

Дом большой и красивый, но неуютный. Либо у Стаса холодно на душе, либо ему попался паршивый дизайнер. Надо у него спросить, хотя не все ли мне равно? Нравится ему жить в таком доме — его дело.