— Для такой тупицы она недурно все обдумала, — заметил я.

— Сейчас не время острить, — резко вставил Кингсли.

— Вы повторяетесь, — сказал я. — Вы поступили чертовски самонадеянно, решив, что я буду рисковать, помогая бежать человеку, которого, как мне известно, разыскивает полиция.

Кингсли отер ладонью колено, лицо его исказила кривая гримаса.

— Согласен, мы поторопились, — выдавил он. — Так как, вы согласны?

— После того, что произойдет, мы все становимся соучастниками. К ее мужу и его доверенной секретарше, скорее всего, проявят снисхождение, а вот со мной могут сделать такое, что и в дурном сне не приснится.

— Я оценю ваши усилия соответствующим образом, — пообещал Кингсли. — А если она ничего не совершила, то мы не станем соучастниками.

— Хотелось бы в это верить, — сказал я. — Иначе я бы с вами не разговаривал. И еще: если я все-таки пойму, что она кого-то убила, я выдам ее полиции.

— Она не станет с вами разговаривать, — отрезал Кингсли.

Я взял конверт и опустил его в карман.

— Если ей нужны деньги, станет. — Я посмотрел на свои наручные часы. — Если я выйду сейчас, то могу успеть к четверти второго. После всех тех часов, что она провела в том баре, ее там, наверное, на всю жизнь запомнят. Что тоже очень мило.

— Она перекрасила волосы в темно-каштановый цвет, — сказала мисс Фромсетт. — Может быть, это как-то вам поможет.

— Все равно, даже это не убедит меня в том, что она просто-напросто наивная путешественница. — Я допил свой бокал и встал. Кингсли опрокинул в рот свой, тоже встал, снял с шеи шарф и подал мне.

— Что вы такое натворили, что к вам прицепилась местная полиция? — спросил он.

— Воспользовался теми сведениями, которые мне любезно предоставила мисс Фромсетт. И начал искать человека по имени Тэлли, того самого, который занимался делом Алмора. А это привело меня в тюрьму. Дом, где живет Тэлли, у них на учете. Тэлли был тем самым сыщиком, которого наняли Грейсоны, — добавил я, глядя на высокую брюнетку. — Вы, наверное, сможете ему все объяснить. Хотя это и не имеет теперь особого значения. У меня уже нет времени вдаваться в подробности. Вы как, подождете здесь?

Кингсли покачал головой.

— Мы поедем ко мне и будем ждать вашего звонка.

Мисс Фромсетт поднялась и зевнула.

— Нет, Дерри, я устала. Поеду домой, лягу спать.

— Ты поедешь со мной, — резко произнес Кингсли. — Ты должна поддержать меня, чтобы я совсем не раскис.

— А где вы живете, мисс Фромсетт? — спросил я.

— «Брайсон Тауэр» на площади Сансет, квартира 716. А что? — Она бросила на меня раздумывающий взгляд.

— Не исключено, что мне потребуется встретиться с вами.

Лицо Кингсли выглядело мрачным и раздраженным, глаза по-прежнему походили на глаза загнанного зверя. Я обмотал его шарф вокруг шеи и прошел в нишу выключить свет. Когда я вышел, они стояли у двери. Кингсли положил руку на плечо мисс Фромсетт, а она казалась очень уставшей, даже измотанной.

— Я, естественно, надеюсь… — заговорил Кингсли, потом быстро отодвинулся от мисс Фромсетт и убрал руку. — Вы, Марло, человек достаточно здравомыслящий.

— Будьте добры, проваливайте, — сказал я. — Давайте, давайте.

Он посмотрел на меня подозрительным взглядом, и они вышли.

Я подождал, пока не услышал, что лифт поднялся и остановился, открылись и закрылись двери, и лифт стал опускаться вниз. Потом вышел, по лестнице спустился в подвальный гараж и завел свой «крайслер».

«Павлинья гостиная» находилась по соседству с магазином подарков, в витрине которого в свете уличных фонарей поблескивали маленькие хрустальные зверушки. Фасад «Павлина» был сделан из стеклянных блоков; внутри каждого сидел павлин из матового стекла, вокруг которого струился мягкий свет. Я вошел, обогнул китайскую ширму, бросил взгляд вдоль стойки бара, а потом сел у самого входа в маленькую кабинку. Янтарный свет, ярко-желтая, как кожа китайца, обивка, в кабинках — полированные пластиковые столики. В одной из кабинок четыре солдата со слегка остекленевшими глазами уныло потягивали пиво. Наискосок от них расположилась единственная во всем заведении шумная компания — две девицы и двое броско одетых мужчин. Я не увидел никого, кто мог бы, по моим представлениям, походить на Кристал Кингсли.

Сморщенный официант со злыми глазами и лицом, похожим на обглоданную кость, положил передо мной на стол салфетку с нарисованным на ней павлином и поставил коктейль «бакарди». Я потягивал коктейль и поглядывал на янтарного цвета циферблат часов над стойкой бара. Было чуть больше пятнадцати минут второго.

Один из мужчин, сидевших с девицами, внезапно встал, гордо прошествовал к двери и вышел. Голос другого произнес:

— И чего ты парня оскорбила?

Невозмутимый женский голос ответил:

— Оскорбила? Ничего себе. Он же мне предложил кое-чего.

— Ну хорошо, только зачем оскорблять-то? — недовольно проговорил мужчина.

Неожиданно один из солдат рассмеялся глубоким грудным смехом, потом словно стер смех с лица коричневым рукавом и отхлебнул еще пива. Я потер колено. В том месте, в какое пришелся удар, все еще жгло, припухлость не спала, но ощущение онемения прошло.

С утренними газетами вошел крошечный мальчишка-мексиканец с огромными черными глазами и затрусил вдоль кабинок, торопясь продать хоть несколько номеров, прежде чем бармен вышвырнет его на улицу. Я купил газету и просмотрел ее, чтобы проверить, не было ли еще каких-нибудь интересных убийств. Ничего не было.