Шрифт:
По оврагам гнездятся больше секты гонимые: духоборцы разных «кораблей», иконоборцы, беспоповцы, скопцы, бегуны, молокане [415] . С ними и попы и власти вместе борются, друг дружке помогают. Да и как с ними быть? — И божеские, и государственные устои подкапывают! Не действует одно слово вразумления. Ведь и Христос храм от кощунников бичом очищал! [416] Невозможно и начальству без надзора Святое озеро оставить: ходят тут волки в овечьих шкурах и в мутной воде рыбу свою ловят: от правды небесной к неправде земной разговоры направляют и плевелы беззакония и смуты сеют…
415
Иконоборцы —религиозное движение, направленное против почитания икон. Ссылаясь на ветхозаветные заповеди, иконоборцы считали священные изображения идолами, а культ почитания икон — идолопоклонством. В 1868 г. среди крестьян ряда деревень Сарапульского уезда была популярной секта иконоборцев. Наряду с отказом поклоняться иконам и исполнять церковные обряды ее сторонники отказались платить выкупные платежи и исполнять другие повинности. Беспоповцы— одно из течений старообрядчества, отвергающее священников и ряд таинств (имеет несколько толков — поморцы, федосеевцы, филипповцы, нетовщина и др.). Скопцы —секта, возникшая в конце XVIII в. и отделившаяся от «хлыстов». Скопцы проповедуют спасение души в борьбе с плотью путем оскопления как мужчин, так и женщин и отказа от мирской жизни. Впервые название «молокане» появилось в 1670 г. в отношении тех, кто игнорировал большинство из 200 постных дней в году (т. е. «пьющие молоко»). Как религиозная секта возникли во второй половине XVIII в.
416
Имеется в виду первое очищение храма Христом (Ин. 2, 13–17): «Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул».
Вот здесь, по оврагам, и наши знакомые бродят: акушерка Марья Ивановна и Костя Гаврилов с Синевым. Не узнаешь их: акушерка в платочке, пенсне сняла, в Ларисину кофту нарядилась, а Костя — в Никитином кафтане и в лаптях. Синев у них — застрельщиком…
Давно этот искатель правды и еретик в лапы к «барским правдоискателям» попал.
Родом он из семьи «бегунов», а «бегуны» эти по своему учению оказались весьма близкими к учению, которое граф Толстой потом начал проповедовать: к толстовскому « неделанию».По вере бегунов, царская власть — апокалипсический зверь, икона — его власть гражданская, а тело наше — власть духовная, ибо тело заставляет подчиняться Дух человеческий. Казенная государственная печать — печать Антихриста. Так как открыто бороться с этим зверем нельзя, то следует бегатьот него, уклоняться от работы на него, от повинностей, от присяги, от паспортов, от солдатчины, вообще ничего не делать, что зверь требует. Это пассивное уклонение от борьбы с государственным злом, это неделание,роднящее бегунскую веру с толстовской, сблизило Синева с Григорием Кудышевым. Но пытливый ум человека из бегунов толкал его к поискам путей, как положить конец царству Антихриста. Болтался он по разным сектам, правду Божию отыскивающим, и все критиковал, пока в тюрьму за распространение ложных слухов о манифесте царском касательно земли не попал: там с «политическими» столкнулся, социализма маленько понюхал и почуял, что вот тут-то самая правильная дорога к правде и сокрыта. Когда тюрьму отбыл и снова в Никудышевку вернулся и стал на хутор похаживать, — акушерке ничего уже не стоило растолковать ему веру правдоискателей-интеллигентов. И вышла помесь бегуна, толстовца и социал-революционера.
Святой ключ в оврагах есть. Сказывают, что родник бьет из глубин Святого озера, с того места Града Незримого, где Главный собор стоит.
Тут много чудес бывает. Однажды в роднике том цветок всплыл красоты необыкновенной, такой цветок, каких на земле никто не видывал, и дух от него — как из кадильницы. Не иначе как из садов Града Незримого принесен водой. Хотела одна женщина тот цветок из воды рукой достать, а он вспыхнул, как солнышко, и пропал! Рукам греховным не дался!
Собрались у чудесного родника люди Божии и поют песню о Правде и Кривде:
Не два зверя собиралися, не два лютых собегалися: Правда с Кривдою сходилися, меж собой дралися — билися… Кривда Правду переспорила, ушла Правда к Богу на небо, Ко Христу, Царю Небесному… Пошла Кривда по Земле гулять… И от Кривды Земля всколебалася. [417]Смиренно, с воздыханием прослушали песню люди Божии, а Глеб Синев смущает их:
— Правду-то господа съели. Стих верно сказывает: нет правды на Русской земле.
417
Отрывок из «Стиха о Книге Голубиной» (т. е. глубинной — от глубины премудрости, которая была заключена в этой книге; в народе Голубиной книга стала называться под влиянием символа Святого Духа) — одно из известнейших произведений русской духовно-народной литературы. Точно:
Это не два зверя собиралися, Не два лютые собегалися, Это Кривда с Правдой соходилися, Промежду собой бились-дрались, Кривда Правду одолеть хочет. Правда Кривду переспорила. Правда пошла на небеса К самому Христу, Царю Небесному; А Кривда пошла у нас вся по всей земле, По всей земле по свет-русской, По всему народу христианскому. От Кривды земля восколебалася…А с мужиками, какой они веры ни держатся, только заговори про господ и землю, сейчас же старые болячки заноют:
— Верно!
Один мужичонко из певших про Кривду сейчас же на эту удочку поймался.
— Для чего Господом Богом земля сотворена? Сотворена для всех людей, чтобы в поте лица, по приказу Бога, ее обрабатывать. А вот я — безземельный и приказа Божьего выполнять не могу, хоша и желал бы…
— По грехам нам и страдания, — шепчет бабенка, а Синев ей:
— А они что, безгрешные, что ли? Тут не в грехе нашем дело, а в глупости, бабочка. Ни земли, ни воли народу не будет, покуда сами дураками будете! Антихристу служите! Вот погляди: чей портрет? Протопопа Аввакума. А что под ним написано? Слова его…
Прочитал Синев подпись под портретом, огляделся по сторонам:
— Как понимать эти слова? Про царя написано. Правду сказал, а что с ним за это сделали? На огне сожгли. Вот она где, кривда-то! Вот почему Правда с Русской земли ушла…
— Да будет Воля Твоя яко на небеси, тако и на земли!
— На Бога надейся, а сам тоже не плошай!
Вмешивается старичок подслеповатый, дальний, со скитов черемшанских:
— Нет ее, правды, на русской земле, — правильно. Одначе должна прийти она. Вот какое видение имел у нас один старец жизни праведной…
Блуждал он около Волги, в пещере жил и ягодой питался. Вот раз ползает по травке в тех местах, где разбойник Стенька проживал, и слышит стон, такой стон, что у старца душа заболела. По стону слыхать, что великое страдание где-то человеческое поблизости свершается. Вот и пошел он на этот стон человеческий. Прошел мало ли, много ли, видит человек на земле в кустах лежит, а на груди у него птица — орел двухголовый — сердце ему терзает, инда кровь ручьем бежит. Слезами жалости восплакал старец, Божий угодник, и взмолился: «Господи! Почто послал муки такие человеку незнамому?» И вдруг это голос ангельский в сиянии огненном от крыл его: «Не молись и не проси за человека этого! Крови много пролил! Встань и иди своею дорогою!» Однако старец не смирился: «Не встану, пока не помилуешь. Господи, страдальца сего!» Упал ниц, восплакнул слезами горючими и больше не помнит ничего, сон нашел приятный на праведника. А когда проснулся, нет ничего. И не понимает: не то видение имел, не то приснилось ему это. Пошел себе. Молитву поет да ягодки щиплет. И вдруг зрит, что на обрыве волжского брега стоит агромадный человек. Подошел старец и спрашивает: «Что ты за человек?» А тот ему: «Тот самый, за которого ты помолился». За что же, спрашивает старец, тебе такие страдания посланы? А тот ему: «Я — Стенька Разин! [418] Поди, — говорит, — и скажи православным нехристям, что пройдет триста годов и, если на Руси по-прежнему будет кривда царствовать, я второй раз по всей Русской земле пройду и будет мой приход горше первого: всю землю Русскую слезами и кровью вымою…». Сказал и пропал…
418
Чириков собирал волжские легенды о Степане Разине. Некоторые из них, например «Стенькина казна», он включил в сборник «Волжские сказки» (М., 1916). А в брошюре «Народ и революция» (Ростов-на-Дону, 1919. С. 13) он указывал: «Существует любопытная волжская народная сказка о втором пришествии Стеньки Разина, проливающая, как мне думается, свет, некоторый свет и на современные события и роль народа в этих событиях… Происхождение этой сказки, как мы видим, связывается со временем, близким к 60-м годам прошлого столетия. Приведенный наказ Стеньки Разина оповестить обидчиков о своем втором пришествии наглядно свидетельствует перед нами, что 60 лет тому назад, во-первых, — народ считал себя обиженным, во-вторых, — ждал для себя „правды“, а в-третьих, — политическое сознание его стояло все на той же стадии развития, как и при Стеньке Разине». Подробно эту легенду Чириков пересказывает в сказке «Бич божий».
— Так оно и должно быть, потому что одной молитвой ничего не сделаешь, — вмешался стоявший за спиной Синева Костя Гаврилов. — Правда-то к нам с Креста, на котором Христа распяли, пришла, кровью Христа она была куплена. Кровью только кривда и смоется, господа!..
Посмотрели люди Божии на Костю: с виду свой, а речь барская, и с лица больно нежный, чистенький.
— А как же, по-твоему, правду-то искать?
— Да вот так же, как Стенька Разин искал!
Замолчали. Покашливать стали, исподлобья на Костю поглядывать. Потом старичок подслеповатый сказал: