Дверца фургона съехала набок. Я вошел в салон фургона, который оказался оборудован как пассажирский, несмотря на отсутствие больших окон. Тут же кто-то прижал к моему лицу мокрую тряпку. Я вдохнул что-то мерзко-приторное и отключился.

Очнулся с сухостью во рту и головной болью. Меня куда-то везли. Из трещащего радиоприемника звучала пошлая, крикливая музыка.

— Быстро очухался, — пророкотал гулкий бас. — Крепкий поп!

— А что? Им пахать не надо, работа на свежем воздухе, — отозвался молодой голос с хрипотцой. Я узнал Вадима, водителя фургона.

— Ты его обыскала, Ольга? — поинтересовался бас.

— Ясное дело. Только ключи нашла. Здоровые! И денег немного. Сложен он, надо сказать, неплохо…

Меня покоробило от лестной, в общем-то, оценки. С трудом открыв глаза шире, я осмотрелся. Надо мной нависал громила, голова которого упиралась в потолок фургона. Весил он пудов восемь. Широкая грудь, мощные руки… Мнимая медсестра, которую, как выяснилось, звали Ольга, устроилась возле дверей. Вадим управлял микроавтобусом. Насколько я мог разглядеть, мы ехали вдоль Дона.

— Сам бриллиант отдашь или его из тебя выколачивать придется? — спросил громила.

— Наверное, выколотить не получится, — ответил я. — Сложно отдать то, чего у тебя нет.

— Рентгеновский аппарат у босса на ходу, — бросил Вадим. — Просветим всего… Что это за привычка — камни глотать? Один порывался, теперь другой…

Кое-что я начинал понимать. Стало быть, Дмитрий все же хотел спасти камень. Но как он оказался среди бандитов? И как те завладели «Северным Сиянием»?

— Отпустили бы вы меня, — предложил я, не найдя для бандитов подходящего обращения. Чадами или господами называть их никак не хотелось, но и татями язык не поворачивался. Может, подневольные люди. Всякие обстоятельства в жизни случаются.

— Отпустим. Как алмаз отдашь, так и отпустим, — ответил громила.

Фургон резко свернул с дороги и въехал по сходням прямо на большой корабль — то ли сухогруз, то ли баржу — я плохо разбираюсь. Бандиты неплохо устроились!

— Выходи, — приказал громила. — Да не дергайся — чтобы тебя не покалечить.

— У меня и пистолет есть, — предупредил Вадим.

— Понял, — ответил я.

Грациозной кошкой выскользнула из фургона Ольга. Тяжело спрыгнул на дощатую палубу громила, чье имя мне было неизвестно. Спустился и я. Вадим остался в машине.

— Пойдем, — приказал бандит.

— Лиц своих вы не скрываете, — заметил я. — Стало быть, в живых меня не оставите?

— С чего ты взял? — быстро спросила Ольга. — Мы просто из страны уезжаем. Скоро и надолго. Да и не делаем мы ничего плохого. Даже камень твоему батюшке вернем. Чуть позже…

— Меньше болтай, лучше будет, — приказал громила. — Пошли, поп!

Я хотел было указать бандиту на неуместность такого обращения к духовному лицу, но не стал. И правда, как ему еще меня называть — батюшка? Какой я ему батюшка…

Посматривая по сторонам, я вместе с остальными спустился в просторную каюту. Здесь нас ждал всего один человек. Высокий, стройный, коротко стриженый. Молодой, но даже по позе видно — уверенный в себе. В штатском костюме, однотонных брюках и клетчатом пиджаке, но с военной выправкой. Стоял он спиной к входу, обернулся не сразу — спустя пару секунд после того, как мы зашли.

Я взглянул в приятное, с мягкими чертами лицо, вздохнул.

— Здравствуй, Виктор! Кто бы думал, что так свидимся?

Молодой человек на мгновение изменился в лице. Но замешательство длилось всего мгновение.

— Вот уж не думал, что ты — сын того самого Латышева… Латышевых-то полно… А уж чтобы купеческий сын в горячую точку поехал…

Ну, почему же нет? Поехал. И не я один. Во время второго чеченского бунта под Грозным воевал и мой старший брат, тогда в чине капитана. И я служил медбратом — в другой части, на другом направлении… Там мы и встретились с Виктором Кожиным — лейтенантом из мотопехоты.

Я отбился от части, и он отстал от своих. После того, как обстреляли и рассеяли колонну, которая шла к Ножай-юрту. Я был цел, а он, хоть и раненый — ему прострелили обе ноги — сохранил автомат. Машины ушли вперед, прочь из-под огня, мы остались около дороги, в грязной канаве. Хорошо, что оказалась там эта канава, ведущая, к тому же, в сторону гор…

Тащить его пришлось восемь километров. Два раза отстреливались. Точнее, отстреливался он. И даже уложил какого-то бородача с ружьем, который решил поохотиться в одиночку. Но ружье я брать не стал — и одного лейтенанта нести было очень тяжело. А второй раз насели трое «партизан» — из тех, кто напал на нашу колонну, и которых потом расстреляли с вертолетов. Удивительно упрямый народ! Уже спасаясь от основных сил, высланных на подмогу колонне, они обнаружили нас и решили продолжить свой джихад. Впрочем, последствия для них были роковыми. Перестрелку засекли то ли с разведывательного самолета, то ли со спутника, и прислали два боевых вертолета для них, а следом транспортный — для нас.