— Пожалуй, — кивнул я.

Под высокими красноватыми стволами неизвестных мне деревьев действительно не было подлеска. Но радость наша оказалась преждевременной. Деревья росли из воды. Точнее, были залиты водой.

— Никита, мы пойдем вброд?

— Не стоит, наверное…

Я опустил руку в воду и попробовал ее на язык. Солоноватая, но не такая горькая, как в океане. При нужде ее можно пить, но лучше найти другой источник пресной воды.

— По-моему, тут запросто может сидеть крокодил, — предположила Инна.

Я не помнил, водятся ли на островах крокодилы. Кажется, есть какой-то вид, который живет даже в полусоленой, а не в пресной воде… Но это в Южной Америке. С другой стороны, отсюда до Южной Америки не так далеко…

— Здесь должна быть речка, — заявил я. — Этот водоем, скорее всего, образовался под действием приливов. Или во время шторма. Но воду разбавляет пресный источник.

Полусоленый водоем мы миновали быстро, и сразу же густые заросли кустарников закрыли нам путь вглубь острова.

— Будем продираться, — предложил я. — Остерегайся насекомых и змей. Думаю, они опаснее всего…

— А зачем продираться? — спросила Инна.

— Мы должны найти реку. Или озеро, — объяснил я. — Иначе совсем ослабеем от жажды.

— Но любая речка должна впадать в океан, — сказала девушка. — Мы увидим устье, если будем идти по берегу.

Замечательно трезвая мысль поразила меня.

— Действительно! Правда, реки здесь может и не быть. И тогда нам придется искать дождевое озеро. А пока — пойдем вдоль берега.

Инна устала брести в туфлях на каблуке по песку, я тоже еле передвигал ноги. На наше счастье, мы нашли деревце с зеленоватыми бананами и пожевали их. Вяжущие плоды слегка притупили голод, но не помогли нам бороться с жаждой. Все же банан — не апельсин. И только в три часа дня по времени острова Пасхи — полагаю, здешнее время не слишком отличалось от него — мы вышли к устью довольно большой реки.

Инна встала на колени, опуская лицо к текущему с гор потоку, и разочарованно сморщилась:

— Здесь вода тоже соленая!

— Прилив, — пояснил я. — Пойдем вверх — там она будет пресной и чистой.

Вдоль реки идти было ненамного легче, чем продираться сквозь заросли в другом месте, но здесь, по крайней мере, мы имели четкую цель и знали направление движения, не рисковали заблудиться и начать кружить в джунглях. Речка бурлила, шумела, стремясь быстрее скатиться с крутой горы. Поднявшись метров на четыреста от океана, мы обнаружили трехметровый уступ, с которого срывался красивый, искрящийся в солнечных лучах водопад.

— Как здорово, — прошептала девушка.

— И вода здесь хорошая, — ответил я, припадая к падающей с горы тонкой струйке.

Мы жадно пили, потом купались, забыв о холоде. Хотя температура бегущей с гор воды едва ли превышала пятнадцать градусов, смыть соль с тела очень хотелось… Одежду снимать было лень. Я об этом даже как-то не думал. Какие соображения имелись у девушки, не знаю…

— Бурный поток, — сказал я, глядя в переливающуюся на солнце воду. — Инна, тебя ведь зовут так?

— Что? — опешила девушка. — Ты забыл, как меня зовут?

Я рассмеялся.

— Речь не о том. Имя «Инна», по-моему, означает «бурный поток».

— Просто «бурная», — ответила обладательница звучного имени, откидывая со лба прядь темных волос. Пожалуй, имя влияет на жизнь человека.

— Несомненно, — согласился я.

Инна накупалась первой, выбралась на скалу и принялась оглядывать окрестности.

— Что интересного? Нет ли поблизости кокосов или чего-то стоящего?

— Здесь дом, — тихо отозвалась Инна. — Кажется, он брошен.

Спустя несколько секунд я оказался рядом с девушкой. В каких-то пятидесяти метрах от нас, на самом берегу речки стояло бунгало с бамбуковой крышей и когда-то ярко раскрашенной в синий цвет, а теперь порядком выцветшей дверью. Джунгли вокруг были вырублены, и бунгало освещалось солнцем. Впрочем, растительность возвращалась на поляну вокруг творения человеческих рук.

Перед дверью бунгало густо поднималась какая-то хвощеобразная трава. Если бы в хижине кто-то жил, он не смог бы входить и выходить беспрепятственно. Разве что в окно. Поэтому постройка, скорее всего, действительно была покинута людьми.