— Я и без него живу не тужу, — ворчала она. — Надо помочь — помогаю. Мне кто помочь хочет — тоже от помощи не отказываюсь. Так и живем!

Оставив горшки, она подошла ко мне, откинула одеяло и принялась ощупывать мои плечи, бока, ногу. Я следила за ее руками со смешанным чувством страха и любопытства. До сих пор боялась и стеснялась своего искалеченного тела. Сколько времени прошло, прежде чем я перестала преодолевать брезгливость при виде обрубка ноги! Если бы не необходимость каждый день закреплять на культе протез, вообще долго не могла бы заставить себя даже дотронуться до него. За два года, кроме меня и Яницы, лишь один человек его касался…

— Нет, не надо!

— Почему? — Рука скользила по бедру все ниже и ниже.

— Я… боюсь.

— Не бойся. Все будет хорошо!

— Вы не понимаете…

— Ты, — он выдохнул это слово прямо в губы. — Я все понимаю. Иди ко мне!

— Ох. — Его рука все-таки доползла до того, что еще два года назад было моим коленом. Чуткие пальцы скульптора ощупали каждую складку, прошлись вдоль оставшегося от операции шрама, а глаза не отрывались от моего лица.

— Видишь? Бояться нечего. Ну!

И эта его улыбка, при воспоминании о которой в глазах и носу защипало от боли…

— Повезло тебе, — сказала знахарка после осмотра, накрыв меня одеялом, отойдя к печке и принявшись шуровать там. — Руки-ноги целы, ни косточки не поломано. Отлежишься — и все.

Я попыталась сесть прямее, и мне это удалось. Прислушалась к себе — вроде бы все хорошо, ничего не болит. Действительно цела. И все же что-то было не так. Что-то не в порядке. И речь вовсе не о том, что на мне не имелось ни одной нитки — под лоскутным одеялом лежало голое тело, сколько…

Голое. Ни одной нитки.

Рука зашарила по груди. Так и есть! Оберег от оборотней, который мне уже давно вручил Коршун… Он пропал!

Резко сев на постели, зашарила руками, прощупывая все складочки и заглядывая в щель между лавкой и стеной. А вдруг оберег просто закатился туда? Ведь не может такого быть, чтобы…

— Чего потеряла?

— У меня был… ну…

— Оберег твой? Держи!

Выточенный из кости, украшенный рунами кругляшок лег в ладонь. Я стиснула его в кулаке так, словно от него зависела моя жизнь. Мысли помчались, обгоняя друг друга. В голове сразу стало ясно.

— Как я сюда попала?

— Принесли тебя.

— Кто?

— Как в себя придешь, так сама увидишь. Не ушел он. Там, — бабка кивнула головой в сторону окна, — сидит. Уходил ненадолго, а потом опять воротился.

— А сюда почему не заходит? — Я даже разозлилась на упрямца. Ведь сказала оставаться в замке и сторожить Агнешку! Нет, поехал следом. Верно говорят, что все мужики одинаковые.

— А его разве затащишь внутрь?

— И как давно он меня… э-э… принес?

— Да вторые сутки отлеживаешься.

Ох ты, сколько времени! Я сама не поняла, как вскочила, спустила ногу на пол. Сгоряча скакнула вперед — и рухнула на пол, попутно здорово ударившись бедром о какую-то кадку.

— А, твою же ж!..

Знахарка кошкой прыгнула ко мне, обхватив поперек груди и пытаясь вернуть на постель. От боли ушиба (да еще и кожу рассадила о жесткий край!) я зло шипела сквозь зубы и легко позволила усадить себя обратно.

— И куда ты собралась в таком состоянии? — Бабка взяла влажную тряпицу и принялась промывать кровавую ссадину. — Только-только в себя пришла — и уже скачешь, ровно белка!

— Вы не понимаете, — я, не вставая, попыталась дотянуться до висевших на веревке штанов, — это вопрос жизни и смерти! Князя Витолда обвинили в связи с темными силами и хотят казнить!

— А я-то чем могу помочь? Оборотное зелье, что ль, сварить? Так за волчьим корнем в лес рановато идти. Еще бы месяц потерпеть, пока травка в силу не вошла!

— Не за зельем. За оберегом. Мне удалось выпросить всего три дня, чтобы отыскать его и вернуть. И два из них я уже потеряла! Сегодня как раз идет третий день! У меня осталось несколько часов…

— Ишь ты! — Бабка всплеснула руками. — А от чего тебе оберег понадобился?

— От оборотней, — отпираться смысла не было, и я рассказала все. Ну или почти все. Что князь арестован и его обвиняют в оборотничестве, что некий артефакт, который сдерживал проявление его силы, теперь пропал и наверняка уничтожен, чтобы не достался никому. И что мне удалось вычислить того, кому все это выгодно, но слишком поздно, и, наверное, по его приказу меня пытались убить именно в тот момент, когда я сюда ехала. А ехала я затем, чтобы попросить знахарку исхитриться и изготовить другой… нет, не артефакт, а именно оберег, который мог бы, ослабляя и сдерживая, как-то нейтрализовать волчью половину княжеской натуры.